Клинки Ойкумены

Крисп вздрогнул, стряхивая гипнотическое оцепенение, и со всех ног кинулся исполнять приказ. Он хорошо знал, по ком звонит колокол. Махровое полотенце ничего не значило. Люкс на двоих ничего не значил. Еще в начале их миссии, выйдя из ванной, Эрлия без стеснения сбросила полотенце на пол и развратной походкой — о, королева шлюх! — прошествовала в спальню. Крисп бросился следом, обнял, приник, зажмурился — и очнулся в прихожей на коврике для обуви. Все, случившееся между «зажмурился» и «очнулся», память стерла за ненадобностью. Тело ломило, как во время приступа лихорадки, на верхней губе засохла кровь, натекшая из разбитого носа. Когда Крисп встал на четвереньки, в паху сыграли убийственное тремоло. С тех пор он спал — нет, не на коврике, это было бы слишком! — в гостиной, на угловой кушетке.

За унижение Крисп отыгрывался языком. Ну, в том смысле, что позволял себе брякнуть лишнего. За болтовню его не били.

— Ты помнишь, — мурлыкнула Эрлия, — о чем я тебя просила, милый?

— Угу, — буркнул Крисп.

— Ну и где?

В мурлыканьи пробился намек на рык.

— Тут.

Он развернул сферу уникома. Материалы, которые Крисп собрал ночью, маясь на кушетке, стояли на автоматическом открытии. С картинками, чтоб их.

— Читай, — велела Эрлия. — Вслух.

— Леон Дильгоа, прозванный Эскалонцем, — начал Крисп, стараясь не косить глазом на блондинку. — Даты рождения и смерти по местному летоисчислению. Родился в тихом городке Сан-Джеромино к северо-западу от Эскалоны. Мать, отец, младшие сестры. Дворянин из захудалых. Переехав в Эскалону, учился у знаменитого маэстро Переса ди Лука. Получив диплом, открыл фехтовальный зал близ монастыря саббатинок на берегу реки Труадан. Взял в магистрате разрешение на установку водяного колеса…

— Зачем? — изумилась Эрлия.

— Что — зачем?

— Зачем ему понадобилось водяное колесо?

— Понятия не имею, — честно признался Крисп. — Для тренировок?

— Продолжай.

— Автор таких работ, как «Новое искусство поединка», «Цветок битв», «Рассуждения о мече». Склонялся к экономичным движениям и естественности форм. Последователь старой, грубой и неотшлифованной школы фехтования, полагавшей ярость, стремительность и озарение обязательными условиями победы, наряду с техническим мастерством. Вопросы чести в работах не рассматривал. В предисловии к «Новому искусству поединка» пишет, что разговоры на подобные темы не входят в число забот маэстро клинка.

— Новое искусство? Чем ему старое-то не понравилось?

— Не знаю. Пишут: последователь старой школы…

— Что-то еще?

— Картинки. Тексты сочинений. Комментарии специалистов.

— Семья?

— Был трижды женат.

— Дети?

— Данные отсутствуют.

— Теперь помолчи. Мне надо подумать.

Крисп пожал плечами. Жест означал: «Ну, думай!» Раньше Крисп полагал, что думать — прерогатива аналитика. Он раньше много чего полагал. Например, что в гостиничных номерах, которые они с Эрлией снимали на Хиззаце, а позже — на Китте, стоят «жучки» с микрокамерами. Если нас пишут, мы должны вести себя адекватно легенде, то есть как любовники. Приятный фон опасных будней оперативника. Увы, обер-манипулярий Ульпия плевать хотела на легенду, а может, точно знала, что никто их не пишет.

Махнув рукой на риск схлопотать затрещину, он в открытую следил за Эрлией, завершающей макияж. Великий Космос! Это было чудо, и Крисп Вибий был свидетелем его! Секс-бомба, способная искусить аскета, прямо на глазах превращалась в женщину, безусловно, привлекательную, но скромную и строгих нравов. Волосы гладко зачесаны назад и собраны в узел на затылке. В лице брезжит что-то материнское: хочется обнять и плакать. Крисп, и тот ощутил, как гаснет похоть; верней, не гаснет, перерастая в новое, ранее неизвестное молодому унтер-центуриону чувство. С такими чувствами женятся, делятся сокровенным, живут душа в душу и умирают в один день, а не кувыркаются в постели ночь напролет.

Вот же, подумал Крисп. Надо же.

Вчера, прогуливаясь в горах, Эрлия сказала ему, что подготовительная стадия контактов с объектом завершена. Этот этап составили три личные встречи, во время которых Эрлия представилась Диего Пералю документалисткой, выполняющей заказ академии фехтования Октуберана. Готовилось коллекционное издание сборника трактатов великих маэстро Ойкумены, и в числе прочих — Леона Дильгоа. К изданию прилагалось обширное послесловие из шести глав, по главе на каждого маэстро. Пользуясь случаем, акула пера Эрлия Ульпия страстно желала получить из уст ученика дона Леона — любимого ученика! Не скромничайте, дон Диего… — эксклюзивную информацию, окрашенную личным отношением к наставнику. Воспоминания, подробности, рассказ о годах учебы. Оплата гарантируется, но дело, сами понимаете, не в презренных деньгах, а в памяти об учителе, и ваш долг, дон Диего, ваш святой долг…

На третий раз объект согласился.

— Гуляй поблизости, — велела Эрлия, отрывая взгляд от зеркала. — Так, чтобы мы тебя не видели. Кодовый сигнал я сброшу тебе на коммуникатор. Как получишь, врывайся. Ты в курсе, что должен устроить?

— Что? — глупо моргая, спросил Крисп.

Он не был в курсе.

— Сцену ревности.

— Ревности?