Клинки Ойкумены

Ложь во спасение, подумал Диего. Убрав таким образом с дороги целую стайку юнцов, ринувшихся наперегонки к главному корпусу, он переступил через бордюр, стараясь держаться на расстоянии от сражающихся девиц. То, что клинки шпаг и кинжалов заточены по-боевому, маэстро отметил еще на подходе. И наконечников нет, острия торчат самым опасным образом. Учителя, занимающегося с молодыми фехтовальщицами — кстати, где он?! — следовало бы лишить диплома. Боевые клинки, и никакой защиты. Хотя бы нагрудники из воловьей шкуры! Маски, перчатки… Вместо этого — матерчатые тапочки, штаны в обтяжку до колена, яркие размахайки. Девицы дрались без лишнего азарта, демонстрируя определенные навыки, и все равно маэстро полагал риск чрезмерным. Он не разделял мнения, что шрамы украшают мужчин, и уж точно был уверен, что шрамы уродуют женщин.

Встав у кустов, чьи ветки усыпали гроздья мелких бледно-синих цветов, он принялся наблюдать. И вскоре ахнул от изумления, мысленно обозвав себя идиотом. Та из девиц, что была повыше, прижала шпагу соперницы к стволу араукарии, прыжком тигрицы сократила дистанцию — и, опередив низкорослую на полтемпа, без колебаний вонзила кинжал ей в глотку. Хлынула кровь, несчастная захрипела, колени ее подломились…

Господи, да свершится воля Твоя!

Кровь, хрип, сгибающиеся колени — все это произошло лишь в воображении маэстро. На деле же острие кинжала отлетело от нежной плоти, словно наткнулось на броню.

— Туше́! — крикнула высокая.

Низкорослая попыталась шагнуть от дерева в сторону, высвобождая шпагу. Маневр не удался: казалось, на шею бедняжке привесили ожерелье из мельничных жерновов. Теперь-то колени ее подогнулись на самом деле. Под гнетом невидимой тяжести девица упала сперва на злосчастные коленки, ободрав их о жесткий газон, а там и ничком, ткнувшись лицом в траву. Рука ее нащупала ремешок, поддерживающий штаны, что-то там сделала — и ожерелье сгинуло.

— Туше́, — согласилась низкорослая, поднимаясь без труда.

— Я рассчитала удар за три темпа до финта, — высокая рассуждала так, словно стояла на кафедре перед аудиторией. Она почти не запыхалась. — В этой комбинации укола в горло не избежать. Вероятность девяносто шесть процентов ровно. Повторим?

Низкорослая кивнула, становясь в позицию.

— Я жду, — напомнила она, видя, что высокая медлит с началом.

Вместо атаки высокая, не двигаясь, смотрела на Диего. По-птичьи склонив голову к плечу, фехтовальщица изучала маэстро с головы до ног. Под ее взглядом Пераль чувствовал себя сосчитанным, взвешенным и измеренным до тысячной доли процента. Гематры, понял он. Верней, гематрийки. Его смущало, что девушка улыбалась. Это не было улыбкой заученной и отработанной, как у тех гематров, кого он знал. Девушка улыбалась с вызовом, демонстрируя живую, естественную мимику. Естественную для меня, исправился маэстро. Если она гематрийка, для нее это — чудо. Или она — гениальная актриса? От отца он слышал, что прославленная Каэтана Родригес, любимица партера и галерки, могла по выбору режиссера зарыдать, расплакаться или пустить по щеке одинокую слезинку из того глаза, который был обращен к публике — не прекращая размышлять над выбором платья к званому ужину.

— Вам не нравится моя прическа? — спросила высокая.

Она говорила с откровенной агрессией. Возможно, ее разозлил слишком пристальный взгляд Диего, а может быть, она вообще не любила мужчин — в особенности, мужчин определенного типа, какой берут в эскорт-услуги.

Маэстро пожал плечами:

— Ваша прическа, сеньорита? Это ваше дело.

— Вам не нравится мой стиль одежды?

Черт возьми, подумал Диего. Она ведь не отстанет! Впервые в жизни он столкнулся с агрессивностью гематров. С чувственным, активно проявляемым напором. Раньше он полагал, что это невозможно. Впрочем, знания маэстро о гематрах стояли на шатком, ограниченном опыте: мар Яффе, мар Фриш, двое-трое случайных знакомых, сплетни, слухи. Слишком много невозможного случилось в последнее время, чтобы придавать значение таким пустякам, как поведение высокой фехтовальщицы.

— Ваша одежда, сеньорита? Это тем более не мое дело.

— Сеньорита? Ну да, и акцент…

— Я говорю на унилингве с акцентом?

— Еще с каким! Вы с Террафимы?

— Да.

— Эскалона? Бьюсь об заклад, что вы — эскалонец.

Бьюсь об заклад, оценил Диего. Гематрийка сказала бы: вероятность шестьдесят два и три десятых процента. Неужели я ошибся?

— Да, я эскалонец.

— Тогда последний вопрос…

— Не много ли вопросов, сеньорита?

— …вам не по душе мой стиль фехтования?

— Моя душа, сеньорита, — Диего начал закипать. Он уже забыл, зачем явился в университетский парк, зачем шел, как пес по следу, на звон клинков. Раздражение и желание найти работу сошлись в поединке, и раздражение брало верх, — тридцать три раза не ваше дело. Разве мы на исповеди? А ваш стиль фехтования пусть оценивает ваш маэстро.

Высокая шагнула вперед:

— Эскалонец — значит, головорез. Сегодня мне везет. Вы в состоянии повторить комбинацию? Спорю, что проткну вам горло пять раз из пяти.