Клинки Ойкумены

На краткий миг дон Фернан замешкался. Этого хватило: кинжал полоснул его по ребрам. Вряд ли рана была опасна, но Диего как живой воды хлебнул. На маэстро уже висело не менее полусотни фунтов лишнего веса. Нейтрализатор, будь он проклят — будь он благословен! — с бесстрастностью гематра фиксировал все достижения гранда Эскалоны. К счастью, общая тяжесть «отметин» распределялась равномерно, позволяя сохранять баланс тела и скорость перемещений. Хуже обстояло с лёгкими: Диего начал задыхаться.

— Гори в аду!

Исчезли входы в меру и выходы из меры. Сгинули позиции. Прахом пошли выпады и отскоки. Осенними листьями осыпались кварты и терцы, финты и ангаже. Что осталось? Один сатана знает, что осталось, знает, да не скажет. Рапира удлинилась на целую ладонь ярости. Сталь напилась бы крови, ярость пила иное.

…медицинский бокс.

Это Эскалона. Центр неврологии в ларгитасском квартале.

— …выраженные общемозговые нарушения. Угнетение сознания, грубый очаговый неврологический дефицит…

— Доктор, говорите так, чтобы я вас понял.

— Ваш отец очень плох.

— Сколько времени вы ему даете?

— Трудно сказать. В любом случае, мало.

Клинок рапиры содрогнулся от мощного удара.

— Маркиз де Кастельбро… Твоего отца хватил удар?

Второй удар, мощнее первого. Удары перекликались через колоссальное пространство: те, что пытались достать Диего Пераля, и тот, что отправил к праотцам старого маркиза, любителя бить палками дерзких поэтов.

— Ты бросил отца умирать? Ты полетел ко мне, да?!

— Ты…

Откуда, спрашивали глаза графа. Откуда тебе это известно?! Во взгляде дона Фернана осталось мало человеческого: смерть, страх и вопрос, на который у Диего не было ответа.

— Диего! — крикнули от двери. — Я здесь!

И лязг клинка, выхваченного из оружейной стойки.

К чести графа, он не промедлил ни мгновенья. Взлетев, дага кувыркнулась в воздухе — и опустилась лезвием в ладонь хозяина, чтобы вновь отправиться в полет. Поймав луч света, шустрая молния скользнула к входу в зал. Она еще не успела поразить цель, когда шпага дона Фернана, взломав защиту маэстро, вонзилась Диего в пах, чуть выше лобковой кости. Вернее, вонзилась бы, если бы не бдительность нейтрализатора. От тяжести, соответствующей смертельному ранению, Пераль-младший рухнул на колени, а там и лицом вниз. Живот прижало к покрытию так, словно маэстро, забыв обо всем, истово совокуплялся с землей.

Рапира выпала из руки, откатилась к тренажеру.

— Гори в аду…

После этих слов, в точности соответствующих пожеланию самого Диего, адресованному графу, дон Фернан ринулся вон из зала. Он не задержался, чтобы отключить нейтрализатор и добить беспомощного противника — на бегу подхватив чехол, нынешний глава рода Кастельбро мчался так, словно легион чертей гнался за ним по пятам.

Диего приподнял голову. От падения в черепе гудели колокола. Зрение сбоило, но быстро восстанавливалось. Возле двери, скорчившись в позе зародыша, лежал человек. Когда Диего сумел рассмотреть, кто это, он понял, что Фернан прав.

Я в аду, сказал себе Диего Пераль. Я в аду, и гореть мне вечно.

Волоча все каторжные ядра, какими наградил его нейтрализатор, и собственную жизнь в придачу, он полз к выходу, зная, что выхода нет. Он бы завыл, но Господь отказал маэстро даже в этой малости.

X

С точки зрения Фриша, здание университета Бунг Лайнари было спроектировано крайне нерационально. Радиально-цилиндрическая конструкция с концентрическими круговыми коридорами была бы гораздо удобнее — и для студентов с преподавателями, и для троицы инорасцев, пробиравшихся сейчас к спортзалу. Коридоры корпуса представляли собой хаотический трехмерный лабиринт, лишенный всякой видимой логики построения. Задача абсурда: если, к примеру, ты хочешь попасть в помещения четвертого этажа левого крыла, зачем тебе для этого нужно сначала подняться на шестой, а потом спуститься на два этажа по отдельной внутренней лестнице?

Гиль Фриш не знал ответа на сей вопрос. Как и на другой, более важный: что происходит в зале? Какофония схватки, извергаясь из наушника, ничего не объясняла. Очередной лязг. Очередной вскрик.

Тишина.

Фриш заставил себя не ускорять движение. При ходьбе в прежнем темпе они войдут в спортзал через одну минуту семнадцать секунд. В любом случае, они опоздали. Спешить не имеет смысла. Шорох. Хрип. Стук двери. И снова — хрип, шорох. Значит, еще не все кончено.

Торопливые шаги — не в наушнике, в коридоре.