Клинок архангела

— Хорошо. — Крики прекратились, когда он вырвал им голосовые связки, но оставил вампиров в живых. Рафаэль однажды сказал ему кое-что — что-то такое говорила его мать, Калианна.

«Три дня в жизни смертного могут показаться тремя десятилетиями».

Мать Рафаэля может и безумный древний архангел, но в этом вопросе Дмитрий был с ней полностью солидарен. Поэтому должен был убедиться, что Андреас не позволит Реджу и Леону умереть. Что касается остальных — как только Дмитрий их найдёт, они будут желать смерти каждую ночь в течение следующих двух столетий, ведь два месяца, это гораздо больше, чем три дня.

***

Уже девять вечера, а Хонор не знала, что она здесь делала.

— Извините, что отменила наши ранние встречи. Спасибо, что пришли так поздно. — Анастасия Рубен улыбнулась, её седые волосы были собраны в аккуратный пучок.

— Я работаю с охотниками уже два десятка лет, Хонор, и знаю, что пойти к психотерапевту хуже, чем вырвать себе зубы. — Она засмеялась или попыталась засмеяться, но звук вышел неуклюжим.

— И как всё происходит?

— Здесь нет ни давления, ни правил, — мягко сказала доктор Рубен. — Если хочешь поговорить о последнем эпизоде, просмотренного тобой шоу, давай поговорим.

— Я пришла, потому что… — Покачав головой, она вскочила на ноги, адреналин бурлил в каждой клеточке тела. — Простите, что отняла у вас время.

Доктор Рубен тоже встала.

— Я рада, что ты пришла. — Потянувшись к шкафу, она вытащила маленькую книжку с золотыми и белыми завитками на обложке. — Не все охотники в этом признаются, но я поняла, что записывать всё на бумаге может помочь. — Хонор взяла блокнот, не собираясь использовать его.

— Спасибо.

— Это только для тебя. Сожги его потом, если захочешь.

Кивнув, Хонор вышла из небольшого, скромного офиса в двух кварталах от штаб-квартиры Гильдии.

Только вернувшись в свою квартиру, где её ждал ноутбук с открытой папкой с татуировками, она позволила себе задуматься, почему ушла. Возможно, из-за медленно пробуждающегося гнева — холодная, яркая эмоция, сплошь состоящая из зубов и острых краёв. Или, вероятно, из-за осознания того, глупо это или нет, что она хотела вкусить опасный грех с губ Дмитрия. А может быть, дело в ночных кошмарах.

Всю свою жизнь Хонор чувствовала себя одинокой, лишённой корней. Даже сейчас, когда у неё были верные и сильные друзья, глубоко внутри зияла огромная дыра — будто Хонор потеряла что-то важное и драгоценное.

В детстве она считала, что у неё есть близнец, что мать сохранила её и отдала другую дочь. Однако, став взрослой, осознала, что чувство утраты — нечто иное, вне её самой. Странное, пронзительное одиночество всегда усиливалось после кошмара — будь он наяву или во сне.

— Хватит, — пробормотала она.

И она работала, пока город не начал оживать в тихом ритме, а небо окрасилось непрозрачной тенью между полуночью и рассветом.

Хонор не должна была поддаваться сну, но так устала, и глаза затуманились от парада бессонных ночей. Поэтому забвение наступило прежде, чем она поняла это. А разбудили её бесконечные, обрывистые крики женщины. Хонор свернулась в клубок на диване и тряслась от рыданий — затяжное эхо мучений женщины пробивало дыры в душе. Не в силах этого вынести, она еле добрела до ванной и плеснула ледяной водой в лицо, искажённое глубокой болью, какой Хонор прежде не испытывала. Как такое могло случиться? Она была измучена и сломлена… Но это опустошение пришло из другого места, настолько глубокого, что не имело названия.

Проглотив комок в горле, прежде чем печаль снова захватила бы в свои болезненные объятия, Хонор разделась и встала под душ. На часах лишь пять утра, но три часа сна уже лучше, чем час прошлой ночью.

Хонор прижалась головой к плитке и просто позволила воде стекать с себя, смывая пот. Она всегда любила воду. Одна из причин, почему она оказалась на Манхэттене — он окружён водой. Решение подать заявление в Академию было обдуманным. Она хотела изучать древние языки и знала, что Гильдия покроет расходы, если Хонор подпишет контракт, оставаясь активной в списке, по крайней мере, четыре года после окончания.

Четыре года прошло незаметно, но Хонор даже не думала уходить. Мало того, что другие охотники стали семьёй, её знания древних культур и языков стали востребованными, учитывая факт, что их миром правили бессмертные.

Эта мысль заставила вернуться к Башне и вампиру, который всегда был её самой тёмной, самой тайной слабостью.

Выключив душ, Хонор вышла и вытерлась, сосредотачивая разум на задаче, которая расколола голову болью прошлой ночью. Что бы ни было вытатуировано на лице и на тыльной стороне правого плеча вампира, судя по фотографиям, которые она получила от патологоанатома, это было настолько своеобразным, что не поддавалось логическому объяснению. И всё же она знала, что объяснение должно быть — тело безошибочное послание.