Клинок флибустьера

— Щаз, только кроссовки надену! — Клава скрылась в Витькиной квартире.

В это время Таисья подхватила куртку с оторванным воротником и ушла, морщась от боли, прихрамывая и потирая укушенное плечо. Мила едва удержалась, чтобы не пнуть ее напоследок в обширный зад, чтобы та скатилась с лестницы.

С Клавой Таисья успела разминуться.

Клава закрыла дверь квартиры и повернулась к Миле:

— Ну и ну! Вот это да! Какие, однако, тут у вас страсти кипят! А говорят, что в Петербурге люди сдержанные, воспитанные…

— Кто как…

— Слушай, а я тебя вот что хотела спросить: кто такой этот Аркаша с питбулем? Сосед, что ли? Из какой квартиры? Я это, на всякий случай, вдруг понадобится… очень полезное знакомство!

— Да нет никакого Аркадия. Это я в запале крикнула, чтобы ее припугнуть.

— А… ясно. Так что — и питбуля тоже нет?

— Само собой. Есть только чихуахуа на втором этаже. Правда, очень боевой.

— Ясно… Ты вообще как — в порядке? Может, тебе выпить надо, для снятия стресса?

— Только не это! — вскрикнула Мила, вспомнив, как они с Клавой напились в первый вечер знакомства.

— Да я же как лучше хотела… — обиженно проговорила Клава. — Не хочешь — не надо, я не навязываюсь… я тогда к себе пойду, у меня своих дел выше крыши!

— Ты только не обижайся! — крикнула ей вслед Мила, но Клава уже испарилась.

А Мила села за кухонный стол и задумалась.

После разговора… точнее, после скандала с золовкой она испытывала двойственное чувство.

Если Таисья не врет — а врать ей вроде ни к чему, — Павел не ушел от нее к другой женщине. Он это сказал по наущению той же Таисьи, чтобы ничего не объяснять ей, Миле. Сам же скрылся от каких-то своих неприятностей…

С одной стороны, это не так унизительно. Она — не несчастная брошенка, которую муж оставил, едва на горизонте появилась смазливая мордашка.

С другой стороны — это все равно неприятно. Если бы Павел любил ее, доверял ей — он обсудил бы свои неприятности с ней, а не с сестрой…

Хотя, конечно, он привык во всем полагаться на Таисью, советоваться с ней — ведь она его фактически воспитывала. И это она, Таисья, убедила его ничего не рассказывать жене, больше того — обмануть ее, чтобы та ни о чем не расспрашивала и не пыталась искать…

Вот же зараза! Разумеется, ей плевать, что ее, Милу, могли если не убить, то покалечить здорово. А что, не зря же эти двое влезли к ней ночью.

Мила стала мысленно перебирать все, что наговорила ей Таисья…

И тут вспомнила, как та потребовала что-то ей отдать.

«Отдай то, что он тебе оставил!»

А что он оставил ей?

Да ничего, кроме вконец испорченного настроения!

Теперь Мила вспоминала тот роковой вечер, вечер их несостоявшейся годовщины… вечер, который разделил всю ее жизнь на «до» и «после».

В тот вечер она пришла домой радостная, счастливая, в предвкушении праздника. Она ждала чудесного вечера, не сомневалась, что муж сделает ей дорогой подарок…

Подарок.

Мила вспомнила, что, не в силах дождаться, не в силах справиться с любопытством, она открыла его портфель и нашла там какой-то сверток, коробку, запакованную в бумагу…

Тут появился муж, и она от смущения, что он застал ее на «месте преступления», засунула этот сверток в корзину с грязным бельем, надеясь потом положить его на место.

А потом муж огорошил ее своими новостями, и она, разумеется, благополучно забыла про сверток…

Потом случилось столько всего, что она и не вспомнила про этот «подарок».

Но и муж, уходя, не заглянул в портфель, не проверил его содержимое…

Так, может, это и есть то, о чем говорила Таисья? То, что Павел ей оставил?

Во всяком случае, нужно проверить — на месте ли это…

Мила направилась в ванную комнату, разгребла груду грязного белья, машинально отметив, что пора бы запустить стирку…

И под грудой мужниных носков и трусов увидела тот самый сверток в желтоватой оберточной бумаге.

Сердце ее взволнованно забилось.

Что там такое?

Наверняка что-то очень важное — вон как Таисья волновалась, буквально выходила из себя, требуя это вернуть… Сказала, что от этого зависит жизнь Павла. А, наверняка снова все врет! Столько они ей врали, теперь Мила не верит ни единому слову.

Очень осторожно Мила развернула бумагу.

Внутри оказалась деревянная шкатулка с красивым узором, выгравированным на крышке.

Этот узор изображал старинную карту, точнее план какого-то города. На плане можно было разглядеть отдельные дома, крепостную стену с зубцами поверху и несколько башен.

Впрочем, крышкой верхнюю часть шкатулки можно было назвать только условно. Крышка — это то, что открывают, чтобы попасть внутрь шкатулки и увидеть ее содержимое.

То же, что Мила держала в руках, выглядело, как монолитный кирпич из красивого, благородного дерева. У Милы всплыло в памяти слово «палисандр». Может, это он и был.

На верхней части этого палисандрового кирпича, как уже сказано, была нарисована старинная карта, на боковых стенках изображены парусные корабли. И нигде не было никаких щелей и зазоров, которые можно было попытаться открыть.

Мила повертела странную шкатулку так и этак, перевернула ее вверх дном, потрясла…

Изнутри донесся отчетливый звук — внутри что-то брякало и перекатывалось.