Клинок флибустьера

Она знает, поняла Мила, она все про него знает.

— Что с ним? — спросила она. — Что с ним на самом деле? У него неприятности?

— Не твое дело! — мрачно буркнула Таисья. — Сами разберемся, без сопливых.

И едва успела отскочить в сторону, потому что Мила пошла на нее, размахивая топориком.

— Убью! — прохрипела она, и столько чувства было в ее голосе, что Таисья поверила.

И попятилась, потому что испугалась. Ну да, она, которая никогда ничего не боялась, которая презирала эту тетеху, искренне не понимая, для чего брат на ней женился.

А он только отмахивался, так что в конце концов Таисья решила, что так даже лучше. Невестка — дура доверчивая, всему верит, на Павлика смотрит снизу вверх, как будто он божество какое-то. Мало того что влюблена в него как кошка, так еще и почитает его. И главное — нелюбопытная, можно что угодно ей сказать, она и успокоится.

Умом-то Таисья это понимала, но сердцем так невестку ненавидела, до того она ее раздражала, что хоть волком вой. И давно хотелось ей встретиться с невесткой на узкой дорожке и хорошенько ее отметелить — возможно, тогда ей бы полегчало.

И вот сейчас как раз такой случай представился, но нельзя. И не потому, что эта глупая курица вдруг озверела и идет на нее с разделочным топориком наперевес. Нет, если серьезно, то Таисья с ней справилась бы голыми руками.

Но нельзя. Нельзя, потому что жизнь Павла, жизнь ее любимого и единственного брата, зависит от того, найдет ли она, Таисья, кое-что. Если найдет, то уж она все сделает, чтобы освободить Павла. А если нет… про такое лучше не думать.

Застарелая ненависть, а также прирожденная узколобость помешали Таисье сообразить, что сейчас не самое подходящее время ссориться с невесткой. Не зря народная мудрость твердит, что худой мир лучше доброй ссоры. Ей бы поговорить с невесткой по-хорошему, покаяться, прощения попросить. А потом можно снова разругаться, когда с Павлом все будет в порядке.

Так нет же, не смогла она себя преодолеть! А теперь уж поздно пить боржоми.

Таисья сгруппировалась и, несмотря на плотную комплекцию, без труда уклонилась от топорика, тем более что эта дурында размахивала им очень неумело. Затем Таисья перехватила Милину руку и сжала так сильно, что топорик выпал на пол.

— Ты что выдумала? — пропыхтела Таисья. — Совсем одурела? Да я же тебя сейчас…

Мила молча пнула ее под коленку. Было больно, так что Таисья выругалась вполголоса, но перестала выкручивать руку. Мила воспользовалась этим немедленно, укусив со всей силы золовку в плечо.

— Ай! — заорала Таисья в полный голос. — Ты что, ты что? Хватит, нужно Павла спасать!

— От кого? — Мила отскочила от нее, отплевываясь.

Таисья отчего-то обожала носить свободные платья, фасона «Мешок с картошкой», из плотной шерсти или сукна, так что рот у Милы был полон шерстяных волокон.

— От его новой жены, что ли? — переспросила Мила. — Так я-то тут при чем?

— Ты совсем дура, да? — вызверилась Таисья. — Ничего не соображаешь от ревности? При чем тут другая баба? Нет у него никого, хотя видит бог, как я хотела, чтобы он тебя бросил, идиотку безмозглую!

И снова последние слова были явно лишними, поскольку Мила обратила внимание только на них.

— А, так он это все нарочно сказал? Это ты его подучила, чтобы я его не искала и ничего не спрашивала? — заорала Мила и огляделась в поисках все того же топорика.

— Да, я! — Таисья полностью сошла с тормозов. — Не хватало еще тебя в курс дела вводить, да у тебя на языке ничего не удержится! Тут же весь город будет знать!

Надо же! Милу как будто стукнуло по голове обухом все того же топорика.

Он все наврал по наущению своей заразы-сестрицы, а что к ней придут и будут его искать, об этом он подумал?

Она вспомнила, как тряслась от страха, перескакивая на Клавин балкон, как прямо на улице у нее выхватили конверт, а могли бы и сумку, да что там, запросто могли и саму Милу похитить, если бы не замечательный пес. Надо же, незнакомая собака помогла, а собственный муж так подставил!

— Отдай мне то, что он тут оставил, — упрямо, как попугай, повторила Таисья.

— Да ничего он не оставил! — заорала Мила. — И денег нисколько не оставил, последние за замок новый отдала! Навел на меня бандитов и скрылся!

— Лучше скажи, не то еще и не таких бандитов наведу…

Это послужило последней каплей, Мила посмотрела в маленькие злобные глазки Таисьи и уже решилась вцепиться в багровые отвислые щеки, чтобы расцарапать их до крови, как в дверь позвонили, а потом забарабанили.

И Клавин голос закричал:

— Милка, у тебя все в порядке? К тебе опять бандиты залезли? Открывай! — И в дверь жахнули ногой.

— Надо открыть, а то она всех соседей соберет и полицию вызовет! — злорадно сообщила Мила, направляясь в прихожую.

Клава влетела в квартиру, как мяч в штрафную зону.

— Ой, а что это у вас? — она заметила на полу топор.

— Пошла вон! — бросила Мила Таисье.

— Еще чего! — Та пока держалась, но видно было, что уже не боец: глаза потухли, щеки обвисли.

— Клава, сбегай на третий этаж, позови Аркадия с его питбулем, он мне не откажет! — попросила Мила.