Клинок флибустьера

Дорогу к шоссе Паук перегородил, а если повернуть назад, так там вскоре и коротышка очухается.

— Узнал — молодец! — сказала Мила и медленно, не делая резких движений, расстегнула плащ. — Возьми с полки пирожок!

С этими словами она бросилась не назад, а вперед, к Пауку, выскользнув по пути из плаща. Подхватила его, как тореадор, и набросила на голову этому недотепе.

Она правильно рассчитала, что он плохо владеет руками, не раз видела, что они вроде как существуют у него сами по себе.

Вот и сейчас он принялся бестолково руками размахивать, пытаясь избавиться от плаща, а Мила в это время подскочила к нему совсем близко и острым носком туфли ударила по той самой больной ноге. И ничуть не усовестилась, а, наоборот, испытала самое настоящее злорадство и вложила в удар всю силу.

Паук заорал, как пароходная сирена, шлепнулся с размаху на асфальт и выдал такую матерную тираду, что окрестные кусты завяли бы, если бы цвели. Но дело было осенью, так что кустам, роняющим последние листья, было уже все по барабану.

Мила же обошла Паука, валявшегося на асфальте, и припустила к повороту, с грустью думая, как будет рассчитываться с Розалией Яковлевной по поводу плаща. Но не возвращаться же за ним, в самом деле…

Вот и поворот на шоссе, и, как назло, на горизонте не было ни одной машины.

— Стой! — послышался крик, это коротышка несся за Милой огромными скачками, и в руке у него что-то блеснуло.

Мила тоже бросилась бежать по обочине шоссе и сразу не осознала, откуда эти фонтанчики пыли возле ее ног. А потом услышала хлопки, как будто заводят старый мотор. Оглянувшись через плечо, она поняла, что коротышка стреляет в нее из пистолета.

Страх накатил душной волной, и Мила побежала, уже ничего не соображая, как не бегала никогда в жизни.

— Стой! — орал сзади коротышка.

Мила опомнилась только тогда, когда рядом с ней остановилась машина, и она, не раздумывая, юркнула в открытую дверцу, едва успев захлопнуть ее за собой.

— Пристегнитесь, — сказал водитель, и машина рывком тронулась с места.

Мила никак не могла перевести дух и все оглядывалась. Коротышка не стал преследовать машину, он только орал что-то ей вслед, потрясая пистолетом.

— Пристегнитесь, Милица Владимировна! — повторил водитель.

Не сразу, но до Милы наконец дошло.

Очень медленно она повернула голову к водителю. Перед ней был тот самый высокий худой мужчина с темными маслеными глазами и аккуратной бородкой, который пристал к ней вечером на следующий день после того, как от нее ушел муж.

То есть теперь выяснилось, что муж вовсе не ушел, то есть ушел, но не поэтому. И теперь его, мужа, держат где-то эти, из «Вечной памяти», а он навел их на Милу. Да еще и гадостей про нее наговорил.

А этот незнакомец тогда сказал, что им надо поговорить, но Мила тогда закричала, и ее спас замечательный ротвейлер Ральф.

Мила дернула дверь.

— Дверь заблокирована, — тут же последовало лаконичное замечание, — так что не пытайтесь выскочить, а лучше пристегнитесь, Милица Владимировна.

Что делать? Мила пристегнула ремень безопасности и решила пока покориться.

— Он не попадет в машину? — спросила она, кивнув назад.

— Этим пугачом? — презрительно скривился водитель. — Не беспокойтесь.

— Что вы тут делаете? — спросила Мила, хотя и чувствовала, что надо бы начать разговор по-другому. — Вы меня преследуете?

— А разве я появился не вовремя? — усмехнулся он.

— Пожалуй, — нехотя согласилась Мила. — Так о чем вы хотели со мной поговорить?

— Хотел. Но разговор будет трудный, так что за рулем я его вести не могу.

— Домой к себе никого не пущу! — вырвалось у Милы.

— Скоро будет заправка и кафе, там и поговорим.

Мила не нашла в себе сил возразить.

На улице похолодало, так что Мила набросила на платье черный шарф и бегом добежала до заправки. Кафе, конечно, было так себе, но зато там было тепло и мало народу. Мила выбрала столик у окна, чтобы видеть стоянку перед кафе. Вдруг эти двое пустятся за ней в погоню на своем похоронном микроавтобусе?

Ее спутник сделал заказ у стойки и принес две чашки кофе и две булочки с корицей, при виде которых у Милы невыносимо засосало под ложечкой.

Вдруг накатило чувство зверского голода — наверно, это нервное, от стресса. Ведь наелась же под завязку у Розалии Яковлевны.

Мила вспомнила про утерянный плащ и помрачнела.

Соседка к ней со всей душой, а она вот плащ потеряла, как теперь признаться?

Она мрачно посмотрела на своего визави, который невозмутимо размешивал сахар в своей чашке. Мила тоже решила молчать и послушать, что он ей скажет.

— Милица Владимировна, — начал он наконец и тут же замолчал, споткнувшись о ее ненавидящий взгляд.

— Что опять не так?

— Ой, я свое имя полное просто ненавижу! С детства натерпелась, так что лучше зовите меня, как все, — Милой.

— Ну, хорошо, договорились… а меня зовут Роберт. Помните, фильм был такой старый — «Его звали Роберт»… — Он улыбнулся было, но тут же согнал улыбку с лица. — Не помните, конечно, вы для этого слишком молоды.

— Какое отношение мой возраст имеет к нашему разговору? — холодно спросила Мила.