Клинок предателя

— Почему он сам не говорит?

Бал широко разинул рот, и я увидел короткий обрубок языка.

— Святые угодники!

Голос Бала Армидора был слаще меда — благодаря ему он мог вырвать любую женщину из объятий супруга.

— Что с ним случилось? — горестно прошептал я. — Это сделали варвары?

Трубадур забегал пальцами по руке мальчика.

— Он сказал, что языка лишился в последнюю очередь.

— Что это значит?

Пальцы снова заплясали.

— Он пришел сюда много лет назад, собираясь идти на Восток. Остановился, чтобы сыграть для герцога в надежде заработать пару монет для дальнейших странствий.

— И что случилось?

— Герцогу очень понравилась его музыка, он не скупился на похвалы и награды. Предложил Балу стать главным трубадуром герцогства. Бал сказал, что благодарен за столь щедрое предложение, но что ноги его горят от желания как можно скорее отправиться в путь, как это бывает у любого трубадура.

Обеими руками Бал вытащил одну ногу из сапога. К голени была приделана деревянная ступня, инкрустированная золотом.

— Герцог не поскупился, решив эту проблему.

Бал вернул ногу в сапог и снова сжал руку мальчика.

— Затем Балу приглянулась одна придворная дама, которая ответила ему взаимностью. Герцог приказал им расстаться, ибо эта дама и в нем самом разожгла известный интерес. Взамен он предложил Балу одну из своих любовниц. Но когда Бал сказал, что глаза его принадлежат лишь Сенине, герцог оказался так любезен, что выколол ему глаза и отдал их этой даме. Но в своей бесконечной щедрости он возместил то, что отобрал.

Самоцветы в глазницах. Святые угодники, почему я не позволил Брасти убить этого ублюдка?

— Томмер, сын герцога, прикипел сердцем к Балу и попросил, чтобы тот обучал его музыке и истории. Глупец…

Бал больно сжал руку мальчика, но затем снова забегал пальцами.

— Бал согласился и принялся обучать мальчика. Он учил его музыке, пению и истории. Рассказывал о королях и…

— Плащеносцах. Он рассказывал о плащеносцах?

— Герцог вышел из себя и приказал прекратить уроки, — продолжил мальчик. — Но Томмеру было всего лишь семь лет, он не понимал, почему нельзя получить то, что ему хочется. Бал полюбил мальчика и продолжил рассказывать о плащеносцах втайне от герцога. Слуги Шивалля как–то прознали об этом, и на следующий день герцог отрезал Балу язык.

Я наклонился и схватил Бала за руку.

— Мне очень жаль, друг мой. Я думал… думал, что ты ушел на Восток и остался там.

Бал освободился и покачал головой.

— Он говорит, что в жалости не нуждается. А вы должны сегодня же уйти отсюда. Здесь нет ничего, кроме боли и смерти. Он говорит, что вам нужно вернуться к лорду–предводителю и принять предложение Тремонди.

— Тремонди мертв, — сказал я.

Бал и мальчик на миг замолчали. Наконец Бал едва шевельнул пальцами.

— Тогда, — медленно сказал мальчик, — для вас нигде не осталось ничего, кроме боли и смерти. В любом случае вам нужно уйти.

— Но я хочу знать, Бал, ты можешь о многом мне рассказать…

Бал ударил кулаком по столу и стал яростно двигать пальцами по запястью мальца.

— Он говорит, что больше не станет говорить с вами ни сейчас, ни вообще никогда. У него остались лишь пальцы, чтобы играть, и уши, чтобы слушать музыку. Он просит вас не отнимать их у него.

Я откинулся на спинку стула, внезапно осознав, что на нас могли обратить внимание слуги и донести об этом герцогу. А тот отнимет у Бала даже то малое, что ему осталось. Я встал и сказал:

— Я ухожу. — Но, сделав несколько шагов, остановился. — Скажи мне лишь одно… кто ты, мальчик? Ты его сын?

Мальчик помотал головой.

— Нет, просто его светлость приказал мне прислуживать Балу, когда он играет. Мне уже пора идти, отец зовет.

Мальчик оставил Бала и зашагал к лестнице. Я проследил за ним — в дверях стоял герцог и внимательно наблюдал за нами.

* * *

Я спустился на железный ярус и обнаружил, что Кест и Брасти бражничают вместе с Фелтоком. Должно быть, они уже примирились.

— Фалькио! — воскликнул Брасти. — Вот так представление! Даже не думал, что ты на такое способен. А что дальше? Самого герцога на танец пригласишь?

Я схватил его плечо.

— Пошли–ка отсюда. Я хочу поскорее найти свою комнату и лечь в постель. Утром мы остановимся у дома леди Тиаррен и расспросим, не знает ли она чего–нибудь о чароитах, а затем я хочу убраться как можно дальше от этого богами забытого города.

— Да ты иди, — сказал Брасти, поднимая чашу. — Если я не могу убить герцога, то, по крайней мере, выпью столько его вина, сколько в меня влезет. Хоть как–то ему наврежу.

Кест заглянул в свой кубок, взгляд у него был мутный.

— Это непросто, Брасти. Сокровищница герцога Рижуйского бездонная. Тебе придется…

— Заткнись и пей, — отрезал Брасти. — Вся ночь впереди.

Я их оставил и вышел с железного яруса в коридор, который вел в комнаты для слуг. Завернул за угол и едва не столкнулся с женщиной в пурпурном платье. В темноте коридора мне даже показалось, что я налетел на Валиану. Но секунду спустя понял, что это Трин.

— Фалькио, — сказала она. — Простите, я…

— Всё хорошо. У тебя всё в порядке? Разве тебе не следует находиться рядом с леди Валианой?

— Принцессой Валианой, — поправила она.