Клинок Тишалла

Это была моя идея: кивок в сторону Делианна – и семя будущего. Если у нас есть будущее.

Но…

– Сегодня Успение? – цежу я краем рта, обращаясь к Райте.

Он медленно качает головой:

– Не знаю. Я потерял счет времени почище даже, чем заключенные в Шахте. Но если и нет…

Он оборачивается ко мне, и льдистые глаза на смуглом лице оглядывают меня с головы до грязных пят.

– Если сегодня не Успение, – заключает он, – то это неправильно.

М-да.

Семь лет прошло…

Ровно семь лет назад я спал на дне выгребной ямы в заброшенных гладиаторских казармах на стадионе Победы. Помню, как открыл глаза во мгле среди окаменевших испражнений и навозной пыли, помню сияющую дыру очка над головой. Помню, как вел монолог, карабкаясь вверх. Я тогда подумал, что бо́льшую часть жизни выкарабкивался из чужого дерьма.

Но только не сегодня.

Сегодня это мое дерьмо. Уже прогресс.

Наверное.

Господи, что, и впрямь семь лет прошло? Столько переменилось и столько осталось прежним: никак не решу, кажется мне, что это было вчера или сто веков назад.

Речь Тоа-Сителя подходит к концу: близится соль нашей маленькой шутки.

– Мы были испытаны, как испытан наш град, в горниле веры, испытаны Врагом Господним и предателями среди нас – испытаны и сочтены достойными.

Смешок слетает с моих губ прежде, чем я успеваю его поймать. Райте взирает на меня с мрачным недоумением, и я пожимаю плечами:

– Тоа-Ситель хотел устроить праздник Успения, который Анхана не забудет никогда. – Кивком я указываю на почерневшие руины. – Так-то он нас благодарит.

Холодная физиономия Райте не меняет недоверчивого выражения. Есть все-таки люди, начисто лишенные чувства юмора.

– А теперь в благодарность божественному Ма’элКоту за избавление наше, – провозглашает Тоа-Ситель, – вознесем мы, все жители Анханана, голоса наши, как единый голос, единый Народ, в имперском гимне!

Вот и финал: он поднимает руки и снимает шляпу.

Соль в том, что он – патриарх. Как только он снимает шляпу, каждый имперский солдат обязан обнажить голову в знак почтения. Они расстегивают шлемы, берут их под мышки и набирают в грудь воздуха, ожидая, что Тоа-Ситель заведет гимн.

А патриарх ждет – смотрит на стоящего рядом бригадира Социальной полиции. Выжидающе. В конце концов, бригадир – «посланец божественного Ма’элКота».

Медленно, с явной неохотой бригадир снимает выстланный серебряной сеткой шлем.

Бригадир Социальной полиции…

Открывает лицо…

Господи, видеть не могу. И не могу не смотреть…

У него щекастая ряшка, глаза навыкате, редеющие волосы мышиного цвета, и мне тошно смотреть, как он промаргивается, и щурится, и пытается прикрыть глаза от яростного солнца, ослепляющего по сравнению с тусклым миром, видимым сквозь бронестеклянное забрало.

Такое банальное лицо. Просто позор.

Не отвести глаз.

Унизительный восторг держит меня в тисках. Все равно что впервые увидеть отца голым – господи, какой он дряблый, член маленький, грудь впалая, и что это за клочки волос в самых непристойных местах? – и он уже не похож на отца. Бригадир выглядит невозможно ошкуренным; потеряв анонимность, он вылущен, выдран из скорлупы.

Словно патриарх крикнул: «Сезам!» – и на месте супермена очутился бухгалтер средних лет.

Весь батальон следует его примеру – и теперь, когда шлемы сняты и они стоят перед нами, открыв лица, они уже не социальные полицейские. Просто толпа людей в доспехах и с автоматами.

Так что патриарх заводит начало «Короля королей», и солдаты вступают хором, а бригадир на кафедре решает прилечь и подремать немного. И соцполы на площади зевают, откладывают автоматы, сворачиваются клубочками на брусчатке и засыпают.

Происходит это потому, что адепты Тауматургического корпуса при всем своем мастерстве не могут видеть Оболочки Тоа-Сителя. Не могут, потому что двое Перворожденных магов – имеющих фору в несколько столетий опыта на пару – построили фантазм, представляющий Оболочку патриарха абсолютно, стопроцентно нормальной. На самом деле это не так.

Энергию фантазму дает крошечный кусочек гриффинстоуна: этот способ применила когда-то Кирендаль, чтобы завлечь подданных Короля на стадион Победы. Это значит, что фантазм не только не тревожит Потоки Сил, но и сохранится, если адептам придет в голову накрыть патриарха серебряной сеткой или обследовать при помощи собственных гриффинстоунов в магоустойчивой комнате – мы предполагали, что ребята из корпуса, по натуре своей подозрительные и неприятные, могут на это пойти, – потому что упомянутый камень скрыт на теле патриарха.

Относительно того, куда спрятать камень, разгорелась некоторая дискуссия. Мое предложение отвергли на том основании, что патриарха может пробрать понос и тогда весь план провалится.

Поэтому Тоа-Ситель его проглотил.