Клише

Я спрашивала себя: «Неужели я по-прежнему настолько эгоистична, что не способна отказаться от своих желаний во благо любимого мужчины?». Но в то же время резонно замечала: «А почему, собственно, я решила, будто знаю, что для него благо? И вообще, разве не меня всегда бесила Гладышевская привычка за всех всё решать? Может, пора уже извлечь урок из прошлых ошибок, и позволить ему самому выбрать, что для него важней?».

Пожалуй, так было бы правильней, и я с самого начала знала это, но тем не менее, продолжала играть в молчанку, ибо боялась. До ужаса боялась, что выбор Олега окажется отнюдь не в мою пользу. В конце концов, зачем рисковать делом своей жизни ради женщины, которая однажды предала? Зная Гладышева, я не сомневалась, что тщательнейшим образов всё взвесив, он задастся этим вопросом, но к чему придёт по итогу – боялась даже предполагать. Поэтому не спешила убедиться в том, что для него работа гораздо важнее.

Сейчас же, когда он ни минуты не раздумывая, поставил приоритетом меня, я поняла, что и правда неизлечимая дура. Но Боже, до чего же счастливая! В это мгновение всё перестало иметь значение: угрозы Пронина, та проститутка за столом, наши разногласия и обрушившиеся на меня оскорбления. Я просто смотрела в любимые глаза, и задыхалась от облегчения, любви и счастья. Слёзы радости текли по моим щекам, и я не в силах была остановить эту, вдруг начавшуюся, истерику. Да и какое там остановить, когда Гладышев, заключив мое лицо в ладони, начал признаваться в любви и шептать, что для него нет ничего важнее меня и детей?!

В общем, я окончательно расклеилась и припав к крепкой Гладышевской груди, залила белоснежную рубашку слезами, попутно изгваздав помадой, тоналкой и потекшей тушью.

– Прости, я тебя испачкала, – чуть отстранившись, хватилась я и попробовала подтереть, но только усугубила ситуацию.

– Да бог с ней, – отмахнулся Олег и притянул меня обратно к себе, целуя в макушку. – Главное, чтобы тебе полегчало.

У меня вырвался смешок.

– Определенно полегчало, – улыбнувшись, кивнула я, и вновь приподнявшись, заглянула ему в лицо. Мне не хотелось сейчас говорить о Пронине, но и сделать вид, что этот Дамоклов меч не висит над головой, тоже не получалось. – Что мы будем делать с этой ситуацией? – тяжело вздохнув, спросила я.

– Мы – ничего. Твоя задача – ни о чём не волноваться и быть счастливой, – снисходительно оповестил Гладышев.

– Но…

– Никаких «но», малыш, – безапелляционно припечатал он. – Я всё решу. Можешь считать, что уже решил.

Естественно, после этой фразы я, как и всякая женщина на моем месте, поплыла, особенно, когда он ласково коснулся моей щеки и горячим шепотом настойчиво повторил:

– Не беспокойся ни о чем. Просто улыбнись. Я соскучился по твоей улыбке.

И я не могла противостоять его голосу и этому пронзительному взгляду, в котором тонула, словно в омуте, загипнотизированная растекающимся по радужке зрачком, жадно съедающим небесно-голубой цвет. Уверенна, каждая из его женщин, как и я, восхищалась этими невероятными глазами, наверняка описывая их самыми пошлыми эпитетами, обесценивая их реальную красоту. Я и сама этим грешила, не в силах подобрать слов. Но сейчас понимаю, что ничего подбираться и не нужно. Главное, что так, как эти глаза смотрят на меня, они не смотрят больше ни на кого. И от одной лишь этой мысли внутри всё медленно согревалось, словно залитое горячим, сахарным сиропом, а на губах расцветала улыбка.

– Вот так, – одобрительно кивнул Олег и не отрывая взгляда, медленно провел большим пальцем по моим губам, стирая помаду. Меня же будто пронзило высоковольтным разрядом. Неистово. Насквозь. Вызывая табун мурашек и жаркую волну желания.

Поддаюсь навстречу и как наркоманка с шумом втягиваю запах его кожи. Горький, терпкий, головокружительный, моментально подействовавший на меня, словно афродизиак.

Боже, как же я скучала! Как мне его не хватало…

Меня начинает ломать. Гладышева, видимо, тоже, потому что в следующее мгновение подмяв меня под себя, он без всяких расшаркиваний впивается в мои губы, врываясь в рот языком, и начинает целовать. Нагло. Сильно. Влажно. Словно сорвавшийся с цепи, голодный зверь. Вылизывая снова и снова, отчего у меня в низу живота сладко обрывается. После месяца томительного ожидания, провокационных разговоров и дразнящих шуток, ощущения были слишком остры. Да что там? После всех этих лет казалось будто всё в первый раз. Каждое прикосновение его языка, рук, тела отзывалось во мне яркой вспышкой удовольствия и муки.

Я хотела его. Так хотела, что терпеть эту пытку прелюдий просто не было сил. Мне не нужны были ласки или подготовка, мне нужен был он. Глубоко-глубоко во мне.

Он же продолжал нас мучить –гребанный садист – обсыпая короткими поцелуями мое лицо, шею, чуть прикусывая зубами туго натянутую кожу, отчего на ней наверняка остался след. След моего мужчины. Печать моей принадлежности ему.