Ключ

А потом я увидела Джо. Он лежал в люльке и просто смотрел в потолок. У него были огромные почти черные глаза, и я тут же потеряла голову. Спросила про него одну из сестер, и она сказала, что его не усыновят, потому что он умственно-отсталый. Простите, – взглянула она на Эми, – но это именно то, что они мне сказали тогда. Я спросила, что с ним будет, и сестра сказала, что его упрячут в заведение.

Эми закрыла рот рукой.

– Упрячут? Боже, какое бессердечие.

– Да, именно, – согласилась Джин. – Мне было невыносимо думать об этом… этом малюсеньком беспомощном младенце, у которого никого нет и которого засунут куда-то, потому что для общества он представляет неудобство. Для него не найдется места, и поэтому его просто уберут с глаз долой. Я бы не смогла себе простить, если бы просто развернулась и ушла. Я протянула руку и дотронулась до его щеки. У него раскрылись глаза, словно его шокировал этот самый обычный человеческий контакт, а потом его маленькие губки растянулись в некое подобие улыбки, и он задрыгал ножками. Я посмотрела на мужа, и мне даже не пришлось ничего говорить. Он кивнул. Я наклонилась и взяла Джо на руки. В этот момент прибежала сестра, вся в смятении, и потребовала, чтобы я положила его обратно. Но было слишком поздно. Он уже покорил мое сердце, и я знала, что не уйду оттуда без него.

У Эми по лицу текли слезы, стекая по подбородку прямо на блузку и оставляя на ней темные разводы.

– Это такая красивая история, Джин. – Она посмотрела на тропинку, где Стивен заботливо поправлял Джо кепку, чтобы защитить его глаза от солнца. – Какая бы у него была ужасная жизнь, если бы не вы с Гарольдом. За всю свою жизнь я не слышала о большем самоотречении. Я не знаю, как я когда-нибудь смогу отблагодарить вас.

– О нет, мне не нужна благодарность, Эми. Джо обогатил нашу жизнь гораздо больше, чем мы – его. Я жутко горда называть себя его матерью.

– Вы справились гораздо лучше, чем это сделала бы я, – признала Эми.

– Не бичуйте себя, дорогая. Вам просто не дали этого шанса.

Эми подняла голову к солнцу и отмотала в голове прошедшие годы. Она никогда не была сумасшедшей. Ее глубоко травмировало то, что она стала свидетелем гибели собственной матери в таком раннем возрасте. В тот самый момент ее жизнь и покатилась под откос. Даже сейчас она могла бы точно сказать, в какой момент это произошло. Зрелище переломанного тела матери на капоте той машины стояло у нее перед глазами столь же ясно, как и шестьдесят лет назад. Ей не разрешили быть на похоронах, не разрешали плакать на глазах у отца, чтобы не расстроить его. Ее заставили подавлять свои чувства, проявлять стойкость и глушить в себе боль, которая поглощала ее целиком.

– Эми, с вами все в порядке? Вы ужасно побледнели.

Голос Джин вернул ее в настоящее.

– Знаете, я ведь не была сумасшедшей. Меня нельзя было помещать в то заведение. Да, признаю, я была далеко не подарок. А нападение на пациентку с осколком разбитой тарелки лишь укрепило их в мысли, что меня нельзя выпускать в общество. Но они превратили меня в человека, которым я никогда не была. После того, как мой ребенок умер… вернее, после того как мне сказали, что он умер, я просто сдалась. Мне не для чего было продолжать жить. И он оставил меня, – кивнула она на Стивена.

– Он оставил вас, когда вы забеременели?

– Он не знал, что я ношу его ребенка. Все было сложно. Я была пациенткой психбольницы, а он – моим врачом. Вы можете понять, что это неоднозначная ситуация.

Джин задумалась.

– Даже если так… но просто взять и оставить вас…

– Я его простила, Джин. Я была вынуждена это сделать, – просто сказала Эми.

Джин теребила ручку своей сумки. Она хмурилась, о чем-то беспокоясь.

– Знаете, чего я больше всего боюсь теперь, Эми? Особенно после того, как Гарольд умер и мы остались одни с Джо.

Эми кивнула.

– Что с ним будет, когда и вас не станет?

– Именно, – подтвердила Джин. – Я видела, каково ему после смерти Гарольда. Когда мы садимся есть вдвоем, я и он, он не понимает, что происходит. Помню первый раз, когда я попыталась его побрить, он начал отбиваться от меня, как дикое животное, и я в итоге его порезала. Джо тогда дотронулся пальцем до кожи и почувствовал кровь. У него началась истерика, и он смотрел на меня, словно я пытаюсь его убить. Его всегда брил Гарольд, понимаете? И как он поймет, что произошло, когда я умру и о нем некому будет позаботиться? Мне ведь уже восемьдесят два года!

– У него есть я, Джин. Я позабочусь о нем.

– У вас добрые намерения, Эми, но вы и сама уже не девочка.

Эми невесело рассмеялась.

– Это правда, с этим не поспоришь.

– Гарольд и я никогда особо богато не жили. Я не работала, потому что забота о Джо – это полноценная занятость. Но я не жалуюсь, не подумайте. Мне выпала большая часть, и я бы ничего не изменила в своей жизни.

Они услышали, как колеса едут по гравию, и повернулись. Стивен раскраснелся – ему было нелегко толкать кресло. На лбу выступил пот. Он вытащил платок и приложил к брови.

– Ох, а это нелегко, скажу я вам.