Ключ от этой двери

От звука его голоса её будто проткнула насквозь, через грудь, какая-то огромная невидимая игла. Вокруг задвигались краснеющие вихри.

Она смотрела на него в багровых отсветах, жжение в груди было невыносимым.

Конда вдруг гибко поднялся. Его лицо было тусклым, бесцветным, омертвевшим. Он в одно движение подтянулся за карниз окна, скользнул на площадку перед ним и тенью перелетел через перила, исчезая в арке. Аяна стояла, глядя ему вслед, в разгорающихся багровых всполохах.

Щёку обожгло.

Иллира, держась за живот, шагнула в сторону, выпуская её из комнаты. Дверь треснула об косяк так, что весь дом вздрогнул.

Она кричала. Она кричала, стоя в маленьком дворике, так яростно, будто от этого зависела её жизнь... или смерть. Она кричала в рассветное небо, рыча, сжимая кулаки, так, что глаза болели от напряжения, и ком в горле рвался под натянутыми сухожилиями, и напротив, через ручей, в нескольких дворах лаяли собаки, и кто-то начал браниться, а она рычала, иссякая, падая на колени на безжалостно жёсткую брусчатку, обжигая горло исступлённым рёвом.

Наверху, за дверью на втором этаже, заплакал Кимат, и она услышала, как Иллира успокаивает его в спальне Черилла. Она обернулась, в четыре прыжка поднялась по лестнице, рванула дверь, чуть не оторвав ручку, и подбежала к сыну.

– Дай его мне, Иллира. Дай сюда.

Иллира опасливо передала ей Кимата и шагнула в сторону.

– Прости, – сказала она. – Мне нужно было как-то тебя... сдвинуть. Ты там почти четверть часа стояла. Могу дать лёд, приложишь.

– Ничего. Ничего. Мой хороший, Кимат, моё солнышко. Прости. Я напугала тебя.

Она прижала его к себе.

– Аяна...

– Что? – Аяна взглянула на Иллиру. Та стояла, прикусив губу. – Что, Иллира?

– У тебя жила набухла на лбу. И руки трясутся. Отдай-ка обратно ребёнка. Ты скрипишь зубами. – Она взяла Кимата и шагнула в сторону. – Или опять скажешь, что всё в порядке?

– У меня? У меня всё в совершенном порядке, – Аяна злобно выставила челюсть вперёд. – В полнейшем, совершеннейшем порядке. Если не считать того, что любимый, к которому я добиралась два с лишним года, женился на другой, приходит к ней против её воли и мучает её.

Она сжала кулаки и рванулась к кровати. Она била деревянное изножье, рыча, обоими кулаками, пока не перестала чувствовать всё от мизинца и до косточки на запястье, потом резко села на кровать.

– Он...

Иллиры не было в комнате. Аяна с удивлением огляделась. Да, Иллира ушла.    Руки болели. Она вскочила с кровати и спустилась вниз.

– Не подходи, – сказала Иллира устало. – Я ношу дитя. Помни это.

Аяна вздрогнула.

– Что ты говоришь? – ошеломлённо пробормотала она. – Что?!

– Ничего. Просто прошу тебя быть осмотрительнее. Я видела его ночью спящим в твоей постели. Кажется, он больше жалости заслуживает, чем гнева. Ты сама-то видела его?

Аяна нахмурилась.

– В каком смысле?

– Ты видела, каким он стал? Я не знаю, что с ним происходило, но он выглядит ещё хуже, чем ты. Ты когда в последний раз ела?

– Я не помню. Я не хочу.

Иллира всмотрелась в лицо Аяны и вздохнула, потом растёрла двумя пальцами складки между бровей.

– Ты вообще смотрела на него?

Аяна схватилась за горло, прижимая локти к груди.

– Ты его видела, Аяна?

Аяна видела его вчера. Она видела его в той каморке, когда он распахнул дверь, поднимая в воздух пыль, и шагнул к ней. Она видела его только что, на рассвете - он выскользнул в окно и исчез в арке.

– Я видела его.

– Он выглядит так, будто его пытали. Неужто ты думаешь, что он стал бы кого-то мучить?

Аяна посмотрела на свои руки, оббитые об толстое, твёрдое изножье кровати Черилла. Багровые водовороты все кружились перед глазами. Те два ублюдка в Хасэ-Даге... Тот подонок щупал её...

– Она сказала, что он касался её. Он касался её так, что чуть не раздавил. Иллира, он женился. Он женился десять месяцев назад. Прошло полтора года, как он оставил меня. И он женился. Он не пытался найти меня.

Аяна вспомнила волосы Айлери, её светлые глаза. Синеву её кожи, когда она вспоминала о нём... Кулаки сами собой сжались.

Она стукнула по столу, с оттяжкой, не обращая внимание на свирепую боль в руках, вложив в удар всю жгучую ярость, так, что он подскочил, грохнув тяжёлыми ножками по твёрдым доскам пола. Краем глаза она увидела, что дверь в лавку приотворилась и снова закрылась.

– Что, Кидемта? – злобно, язвительно крикнула она. – Любопытно послушать, да? Ну иди, иди сюда, раз так интересно!

– Успокойся. Ты знаешь наверняка? – Голос Иллиры был усталым. – Ты знаешь полную картину? Не ори, прошу тебя. Ты пугаешь сына.

– Какую картину? Айлери сказала достаточно! Он посылал за ней, и трогал её так, что на ней оставались синяки!

– Как эти? – спросила Иллира, показывая пальцем на рубашку на её плече и покачивая испуганного Кимата. Под тонкой тканью виднелись багровые пятна. – Такие?

Аяна резко обхватила себя за плечи, болезненно морщась. Она не хотела вспоминать вчерашнее, но воспоминания нахлынули на неё, оглушая, сбивая с ног, лишая способности думать, заставляя дрожать и зудеть ту злобу, которой она только что пылала.