Читаем Ключ от этой тайны (СИ) полностью

  - Да спрашивали, - тяжело вздохнул Василий Борисович. - Он говорит, что и понятия не имеет, откуда этот нож в книге. А книгу у кого-то купил... В общем - тёмная история.



  - А что говорят эксперты о том, как погиб Андрей Анатольевич? - полюбопытствовал Феликс, пользуясь обстановкой дружеской и откровенной беседы.



  Следователь Ярмиш поджал губы и слегка приподнял плечи в недоумении.



  - Да ничего особенного. Просто поехал человек за город на чьей-то машине. Кто его подвозил неизвестно. Сейчас опрашиваем таксистов. Попросил остановиться. Верёвка, наверное, была собой, может за пазухой, в кармане - не знаю. В лесу, недалеко от дороги выбрал удобное место - толстая ветка, пень, на который можно стать. Ну, далее... оттолкнулся ногами от пня...



  - Может его насильно повесили?



  - Следов насилия никаких. Деньги, ценные вещи - не взяли. Часы при нём.



  - А есть какие-то следы на почве, так сказать?



  - Там обнаружены следы (по крайней мере) двух человек. Эти следы обрываются. Но там недалеко тропа. Люди идут из дачного посёлка по лесной тропинке к трассе, ловят машину... Так, что пока ясности мало.





  ***



  Пустота и громада квартиры ломалась, опускалась сверху, окутывала, растворяла в себе. Лишённые сна глаза смотрели в серую пелену, в синюю мглу, на белёсые уборы деревьев, на небесные острова облаков, повисших над домом, над вселенной, над миром.



  Мария крепко спала, растворившись в ночи, отдыхая от пережитого. Такую же свободу испытывал и Феликс, радуясь ощущению тела Марии, кончиков её грудей, припавших к его груди. Одновременно где-то в глубине души он чувствовал какую-то хрупкость всего окружающего.



  Немного отойдя от пережитого, Мария много вспоминала, и жажда мести за унижение, попытка разгадать загадку гибели отца охватывала её.



  Она много говорила с Феликсом об этом, пытаясь осмыслить пережитое ею, понять, что произошло. Горе от трагедии постепенно уступило место рациональному.



  - Вот тебя насильно увезли, - говорил Феликс, как-то сидя за чаем, вспоминая читанные им книги о великих детективах прошлого. - Напряги память. Каждая деталь может иметь значение.



  - Ну помню везли меня. Их вроде было двое - мужчина и женщина. Чувствовался запах сигарет, а потом он исчез. Связанная я лежала на заднем сидении в мешке. Они не разрешали мне вставать. Потом запаха табака уже не было. Он растворился исчез, легко пахло духами и бензином, ещё чем-то неприятным. Ну да, запах мешковины.



  - Значит один из похитителей остался, а везли тебя только двое, - резюмировал Феликс. - Сколько ехали?



  Мария задумалась.



  - Может, минут пятнадцать, от силы - двадцать.



  - Значит в пределах города, - сказал Феликс. - А в той квартире, где ты находилась, что было особенного?



  Мария задумалась, и её лоб собрался в симпатичные складочки.



  - Знаешь, такое ощущение, что там ... не живут. Какая-то ... съёмная квартира.



  Шкаф пустой, кресло... Я лежала на матрасе у самой батареи, прикованная к ней наручниками. Не было ни дивана, ни кровати...



  - Может диван в другой комнате... А какой это мог быть этаж?



  - Мм... Ну, от силы - второй.



  - Почему так считаешь?



  - Ну, помню что по лестнице мы поднимались недолго. Потом повернули налево - щелчок замка, вошли в квартиру... Запах прихожей ... какой-то пыльный что ли... Что ещё? Потолки высокие, прихожая широкая - дом очень старый. И обои старые, уже кое-где облупленные. Ага, в окно била какая-то реклама. Рекламные неоновые огни. Я видела это вечером, ночью. Мигал красный и, кажется, синий свет.



  - Да, немного, - задумчиво сказал Феликс, прикусывая губу. - Может какие-то звуки характерные вспомнишь?



  Мария замыслилась.



  - Помню, что играла музыка в тот момент, когда мы вышли из машины. Песня Пугачёвой... Она так не вязалась с моим состоянием. У меня был шок!



  - Музыка была в доме? - спросил Феликс.



  - Нет. Музыка была за спиной, а в доме её стало совсем не слышно. А вот, когда я уже была в квартире, прикованная, то музыку вновь было слышно, но уже очень слабо.



  - Радио? Или какой-то любитель прокручивает пласты в соседнем доме?



  - Не знаю. Но не радио это точно.



  - Репродуктор где-то на площади?



  - Нет, звук другой. Колонки!



  - Хорошо! Что ты ещё помнишь?



  - Ну что? Обычные звуки в квартирах, вода, стуки - не в счёт. Да, вспомнила! Время от времени ночью проходили тяжелогружёные поезда. Товарняки. Этот звук я хорошо знаю. Я уже когда-то жила в доме рядом с железной дорогой.



  - Железнодорожная ветка в пределах города? Странно!



  - Так у нас же станция "Дахов - грузовая" в городе.



  - Интересно посмотреть на карте, - сказал Феликс.



  - Да, ещё вспомнила. Время от времени очень далеко слышался такой звон колокола - "бам - бам".



  - Значит недалеко церковь. Какой-то храм. Да, о многом могут сказать звуки.



  - Сейчас, - сказала Мария, выдвинула ящичек письменного стола, достала бумаги, щёлкнула кнопкой шариковой ручки.



  - Хочешь подвести итог? - спросил Феликс, садясь на стул.



  - Да, хотя бы предварительно. Итак, что мы имеем?



  Мария стала рисовать кружочки, ставить цифры и делать надписи.



  1. Ехать недалеко.



  2. Старый дом.



  3. Магазин с неоновой рекламой.



  4. Часто играет музыка.



Перейти на страницу:

Похожие книги

Обитель
Обитель

Захар Прилепин — прозаик, публицист, музыкант, обладатель премий «Национальный бестселлер», «СуперНацБест» и «Ясная Поляна»… Известность ему принесли романы «Патологии» (о войне в Чечне) и «Санькя»(о молодых нацболах), «пацанские» рассказы — «Грех» и «Ботинки, полные горячей водкой». В новом романе «Обитель» писатель обращается к другому времени и другому опыту.Соловки, конец двадцатых годов. Широкое полотно босховского размаха, с десятками персонажей, с отчетливыми следами прошлого и отблесками гроз будущего — и целая жизнь, уместившаяся в одну осень. Молодой человек двадцати семи лет от роду, оказавшийся в лагере. Величественная природа — и клубок человеческих судеб, где невозможно отличить палачей от жертв. Трагическая история одной любви — и история всей страны с ее болью, кровью, ненавистью, отраженная в Соловецком острове, как в зеркале.

Захар Прилепин

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Роман / Современная проза
Я из огненной деревни…
Я из огненной деревни…

Из общего количества 9200 белорусских деревень, сожжённых гитлеровцами за годы Великой Отечественной войны, 4885 было уничтожено карателями. Полностью, со всеми жителями, убито 627 деревень, с частью населения — 4258.Осуществлялся расистский замысел истребления славянских народов — «Генеральный план "Ост"». «Если у меня спросят, — вещал фюрер фашистских каннибалов, — что я подразумеваю, говоря об уничтожении населения, я отвечу, что имею в виду уничтожение целых расовых единиц».Более 370 тысяч активных партизан, объединенных в 1255 отрядов, 70 тысяч подпольщиков — таков был ответ белорусского народа на расчеты «теоретиков» и «практиков» фашизма, ответ на то, что белорусы, мол, «наиболее безобидные» из всех славян… Полумиллионную армию фашистских убийц поглотила гневная земля Советской Белоруссии. Целые районы республики были недоступными для оккупантов. Наносились невиданные в истории войн одновременные партизанские удары по всем коммуникациям — «рельсовая война»!.. В тылу врага, на всей временно оккупированной территории СССР, фактически действовал «второй» фронт.В этой книге — рассказы о деревнях, которые были убиты, о районах, выжженных вместе с людьми. Но за судьбой этих деревень, этих людей нужно видеть и другое: сотни тысяч детей, женщин, престарелых и немощных жителей наших сел и городов, людей, которых спасала и спасла от истребления всенародная партизанская армия уводя их в леса, за линию фронта…

Алесь Адамович , Алесь Михайлович Адамович , Владимир Андреевич Колесник , Владимир Колесник , Янка Брыль

Биографии и Мемуары / Проза / Роман, повесть / Военная проза / Роман / Документальное