Ключ в руке, никого на чердаке (СИ)

Внутри всё оказалось другим и на дом из виденного после песни совсем не похожим. Просто дом, без оттенка сказки. Деревьев рядом с окнами не росло (я почувствовала себя идиоткой, когда поняла это только внутри), да и остальное, если подумать, напоминало сразу и дачу, и квартиру, и избушку из детских книг. Поставив зонт сушиться, я присела на табуретку недалеко от входа и осмотрелась. Надо же было чем-то заняться. В углу стоял телевизор с проигрывателем, на стене висел какой-то инструмент, похожий на круглую балалайку и маленькую гитару одновременно, на полу валялись странные круглые ковры. С потолка свисали сушёные грибы и пучки то ли трав, то ли цветов. На столе почему-то стоит лампа-подсвечник, как будто только из магазина принесённая, свеча ещё не успела оплыть. Наверняка её не зажигали, спичек рядом не было. Напротив двери висело небольшое круглое зеркальце, под которым почему-то стоял диванчик. Справа от меня стоял топчан, стена над которым была увешана картинками и плакатами. Сам топчан был прикрыт плюшевым одеялом с оленями. Это была не вся обстановка, но рассматривать остальное не хотелось. Понятнее, что это такое, мне не стало.

Конечно, там были другие комнаты, но мне не было интересно заглядывать туда. Я сидела на табуретке и ждала, пока дождь кончится. “Пыльный” куда-то ушёл, кажется, вернулся на крыльцо к Радагасту, я слышала их перебранку о курении, дыме, табаке. Быть может, один из них бросал, но не сдержался, этого я не понимала. Зонт мой, то есть, Лидин, стоял у топчана и спокойно сох. Почему-то не хотелось включать музыку и копаться в телефоне, девчонки сейчас наверняка загорают и гуляют, может, я бы увидела в сети Лару, но её видеть не хотелось, никак. Потому что… не хотелось.

От скуки я встала с табуретки и, подойдя к топчану, начала рассматривать развешанные над ним картинки. Набор был… любопытный. Колибри в цветке, красивая рыжая девушка с собакой, девять чёрных кошек и одна белая, может, кот, кролики с листками капусты, кактус в пустыне, орёл, почему-то парящий над дубом, памятник женщине с крыльями, красивое здание, Мейлир…

Я вздрогнула и зажмурилась. Меня словно ударили по голове. Конечно, я не дралась и так меня не били, но, наверное, именно то, что я почувствовала, описывается этим странным термином. Оглушили, ударили коленом в живот, ткнули носом в землю. Глаза открывать не хотелось. Мне было страшно, что я спятила и мне уже видится то, чего нет. Может, там картина, мой любимый актёр или Ник Сторк, любимый Лорин “зайка”…. И мне было страшно, что это не глюк, сразу. Вот так.

Я всё же открыла глаза. Не показалось. Мейлир. Мой Мейлир. Улыбающийся, счастливый. Стоящий на фоне моря. Мне он тут очень нравился. Не думала даже, что с этой фотографией когда-то выпускали плакаты. Я выдохнула.

— Никому не интересный древний певец, понимаю, удивилась, зачем он тут, — услышала я сзади голос “пыльного”. — Скучно, безусловно. Только и умел, что вопить громко. Лучшее, что с его, так сказать, творчеством могли сделать — качественно перепеть, красивенько. Понимаю. Очень тебя понимаю.

Меня снова будто ударили в живот. Этот пыльный мужик, сам того не зная, почти дословно повторил сказанное Ларой. То, на что я сказала “ну да”, устроив себе конец магии Мейлира. Мне стало немного страшно. И тоскливо.

— Ннет, — пробормотала я, не оборачиваясь, — мне… мне так не кажется.

Мне правда не казалось так. Никогда! Но я сейчас сама себе не верила.

— А вы, обычно, только это и видите, — сказал “пыльный” со странной интонацией, кажется, удивлённо.

По спине пробежали мурашки. Немного подождав, я обернулась, чтобы посмотреть на него и, наконец, ответить, как не ответила Ларе, но “пыльный” успел исчезнуть, но куда, я не поняла.

Хлопнула дверь. Пришёл не он, а Радагаст. Или не Радагаст? Может, их тут трое? Но рядом был Радагаст, не “пыльный”. Заметив, что я в смятении, он улыбнулся, растерянно даже, как показалось.

— На улице дождь, подожди немного, — посоветовал Радагаст, — скучно, понимаю, невесело у нас, что ж поделаешь-то. Ничего, дождь кончится — на пикник пойдёшь свой, заждались тебя небось.

Я кивнула. Не говорить же им, что никто меня не ждёт и пикника никакого нет? То есть, быть может, кто-то пикник и устроил, но я об этом не знала и меня туда не приглашали. Радагаст, словно потеряв ко мне интерес, подошёл к стоящему на окне проигрывателю, который я не заметила, пока осматривалась, и нажал на кнопку. Что-то заиграло, быть может, когда-то я слышала эту песню. Радагаст тут же ушёл, наверное на кухню, может, ставить чайник. От него почему-то пахло как в зоомагазине, точнее, как от птичьего корма и вообще уголка, где торгуют птицами. От “пыльного” не пахло ничем, или я не обратила внимания. Дождь продолжал лить. Я вернулась на табуретку. Что ещё оставалось делать? Радагаст, или кто он был, чем-то громыхал в другой комнате, а может, то был не он. Дождь шумел, половицы скрипели. Не происходило ничего. Со скуки я уже хотела залезть в телефон…