Ключ Всех Дверей. Бракирийский след (СИ)

– Я, конечно, не изучала своё родословное древо, но насколько помню, у нас в роду никакой серьёзной генетической гадости не было. Все здоровые. А это всё-таки кое-что, половина-то генов моя. Ну и от тебя, думаю, должна перепасть не худшая часть…

А что изменилось бы, повтори он ей снова, что у него нет живых братьев и сестёр, а его лучший друг… не хочется говорить «возможно, уже умер», но какова вероятность, что ещё жив? И ей придётся однажды осознать и смириться с этой правдой о их природе – правдой, от которой они сами привыкли не страдать, в конце концов, немыслимо страдать вечно… И лучше б у них никогда не получалось никаких детей, ни к чему это ей, она совсем другая, чтоб принять такое…

Да, она другая. Она не принимала жизнь такой, какая она есть, она считала себя вправе менять – вот, изменила его жизнь, войдя в неё со своей любовью и верой в то, что они проживут вместе всю ужасно долгую по её мнению жизнь краткоживущего, и родят детей, и никто из них не умрёт на их руках. И он учился смотреть её глазами и верить её верой. Что всё будет хорошо, родится здоровый ребёнок – благодаря портативному диагносту одного минбарского лекаря они только и знали, что плод один, и это, кстати, тоже обнадёживало Марию – «один, как у нас, людей, значит, и здоровьем в моих предков будет, ну и на одного мне уж точно хватит сил!».

Это была неправда – не хватало…

– Мария, нам нужно на большую землю. Тебе необходимо показаться врачу.

– Так, перестань! До сих пор всё было нормально, вообще с каких пор беременность приравнивается к болезни? Моя мать двоих родила. Думаю, и я двоих-то уж хотя бы осилю. А то, что я немного простыла – тоже не повод… Лекарства у нас есть, с простудой я ещё по больницам не бегала.

– Ты же видишь, эти лекарства не помогают тебе.

Мария поправила подушку и посмотрела на Раймона сердито – тёмные глаза на белом, осунувшемся лице смотрелись просто огромными.

– Не бывает такого, чтоб выпил таблетку – и раз, всё как по волшебству прошло. Привыкай, у нас такая физиология. Для тебя это всё такая трагедия потому, что вы не болеете. Я ещё помню, как ты пугался, когда я просто спала, подходил, слушал моё дыхание… Я поправлюсь, и достаточно скоро. В детстве я тоже один раз болела. Папа тогда тоже просто на ушах стоял. Но мама ему быстро мозги вправила – я ж у неё уже второй ребёнок, она помнила, как Дебби болела, а ведь она младше меня была на тот момент…

Кажется, тогда он впервые услышал имя её сестры – Дебби. Но какое ему в тот момент было дело до какой-то сестры…

– Давай начистоту – ты боишься, что я умру? Только потому, что людям свойственно болеть, что мы вообще живём меньше, чем вы, ты боишься, что я умру? Так вот, я не собираюсь этого делать. У меня на жизнь большие планы. Мы переждём здесь то время, пока мой отец приутихнет со своим розыскным рвением, поймёт, что моя взяла…

– Сколько? Сколько подождём?

– Столько, сколько нужно. В чём дело, ты несчастен здесь?

– При чём здесь я. Тебе не место здесь, в холоде и безжизненности… – Раймон склонился над девушкой, гладя её по щеке.

– А я так не считаю, – она перехватила его ладонь, сжала в своих руках, – не навсегда, положим, но сейчас – да. Это место прекрасно, и не только тем, что здесь нас нипочём не найдут. У этого места совершенно особая атмосфера – здесь умели сохранить самое ценное несмотря ни на что. Здесь как нигде умели любить и верить… И здесь у меня есть самое главное – мы двое, а скоро – трое. Я говорила тебе, мои желания склонны исполняться. Вспомни о том человеке, встреча с которым повлияла на меня. Отец думал, что я влюблена в этого человека – нет, было б примитивно так говорить. Просто он был загадкой, над которой я ломала голову. Но он не был моей загадкой. Просто я хотела понять его, увидеть мир, может, не его глазами, но глазами тех, кому он был дорог… Видишь, и это моё желание исполнилось. Странно исполнилось, конечно… я полюбила существо, которое невозможно просканировать. Ирония судьбы, правда? Андо бы оценил эту шутку, если бы вообще знал, что такое чувство юмора. А вот ты – моя загадка. И я не думаю, что уже разгадала её. Я думаю, мне нужно намного больше времени для этого. И оно у нас будет, потому что мои желания исполняются. Ведь я хотела, чтоб у нас были дети – потому что вы, ранни, существа стайные…

Да, она хотела. Он – видят боги всех миров – не хотел, не помышлял, думал, что это невозможно. Как можно было, встретив такую вот женщину, утро за утром видя, как она просыпается рядом с тобой, как судьба всё ещё не разлучила вас, хотя давно должна была – помышлять ещё о каких-то детях? Но не такова Мария. Такая самоуверенная, не допускающая, что может ошибаться, что может быть не по-её…

– Да вот я такая, вся в отца. Он упрямый и я упрямая.

Быть может, если б он любил кого-то до этого – он мыслил бы иначе. Но эта любовь, эта первая за сто лет близость с другим живым существом просто захватила его, как гигантская волна малую щепку, и он учился видеть мир её глазами, жить её желаньями, а как же иначе?