Ключ Всех Дверей. Бракирийский след (СИ)

– Мне раннийский понравился, – Люсилла с мечтательной улыбкой потёрлась щекой о круглую, упругую шляпку гриба, – красивый, такой… мягкий и серьёзный. Наши дети обязательно должны его знать. Знаешь, мне вдруг подумалось – замечательно бы было, если б один день мы говорили на земном, другой на бракирийском, третий на раннийском. Так я чувствовала бы, что нас ничто не разделяет. Мне хочется знать всё то же, что знаешь ты. И меня безумно возбуждает твой акцент…

– Чёрт возьми, сколько ж времени потребуется, чтоб я от него избавился!

– Когда-нибудь избавишься. Но вообще – он красивый, тебя не портит. Ну-ка, дай посмотреть, что у тебя получилось…

Люсилла восторгалась получившейся люлькой (высказав, правда, замечание по поводу неровности одной из перекладин – ну да чёрт с ней, с эстетикой, будем считать, это дизайнерский ход такой), гладила – хорошо ли они отполировали древесину, не посадит ли малышка занозу, нюхала – всё же хорошо она материал выбрала, до чего приятный запах, всё ещё такой свежий, успокаивающий, так навевает мечтательную дрёму, а Лоран смотрел на неё и думал, что самым страшным для него сейчас оказалось бы проснуться. Обнаружить, что всё было сном, что он всё ещё в колонии, а может быть, ещё раньше… Определённо, Люсилла права, всё оказалось к лучшему. Стоило, наверное, пройти через всё это, чтобы сейчас быть здесь, с ней, смотреть на собранную собственными неумелыми руками люльку и вопреки обстоятельствам надеяться, что всё будет хорошо – потому что этому она учила его, все эти почти три года, что они знакомы.

– Я знаю, тебе страшно, – говорила она ему тогда, в ночь перед их выпускным, – не спорь только, я не собираюсь тебя за это осуждать. Это нормально, что страшно, мне тоже много раз бывало страшно. Я знаю, что тебе не хватает веры в то, что у нас всё получится. Ну, так у меня займи. Я – буду верить. Даже если будет казаться, что всё против нас. И ты хотя бы притворись, что веришь. Чем лучше притворяешься, тем скорее судьба обманется и всё в самом деле получится. Знаешь, многие вещи получается взять нахрапом и наглостью.

– Просто переть напролом? – улыбался он.

– Ага.

– И мы просто возьмём документы и свои вещи и просто уедем, не дожидаясь отчима, и никто не посмеет нас остановить?

– Ага. Увидишь, так и будет.

И в самом деле так и было.

Ранни вообще дышат реже и менее глубоко, чем эти существа, а тогда Лорану показалось, что он вовсе не дышит, что он затаил дыхание в тот момент, когда они все спустились во двор жилого корпуса, где состоялось торжественное прощание с ними и ещё двумя выпускниками колонии, всё то время, пока господин Игнато зачитывал свою торжественную речь, подходили с добрыми напутствиями учителя и ребята, которым ещё оставались здесь год и более – так он узнал, что он многим симпатичен, многие искренне волнуются за него, когда в его дрожащие руки легла тоненькая папка – его документы… когда Люсилла, звонко смеясь, грузила их скромные пожитки в арендованную ею машину…

Выдохнуть он смог, только когда они выехали за город, и вокруг засияли в лунном свете золотисто-розовые поля, перечерченные редкими тёмными перелесками.

– Вот видишь? Эй, а ну убери такое выражение с физиономии! Ты смотришь так, словно в любую минуту ожидаешь, что твой отчим выскочит прямо из-под колёс, как чёртик из табакерки! Да, понимаю, ты переживаешь. Ты всё-таки очень хороший мальчик, Лоран, не привыкший к таким вещам, как сбегать из дома, не слушаться родителей и всё такое. И сейчас тебе так не по себе в том числе потому, что ты, вроде как, обманул его доверие, улизнул у него из-под носа.

– Не знаю, так ли он прямо поверил, что я доберусь сам… Скорее, какие-то дела помешали ему за мной заехать. Он ведь у нас деловой человек, ты ж знаешь. А может… с ним что-то случилось?

– Ага, вот видишь, ты о нём волнуешься.

– Ничего не волнуюсь. По мне, так пропади он пропадом. Но это может отразиться и на моём отце.

Люсилла обернулась. Лицо её в свете огромной экалтинской луны – лун у Экалты было целых три, но две другие, меньше, редко были видны на этом полушарии – казалось белоснежным, слабо светилось.

– Я думаю, Лоран, вам очень повезло в том, что всё так получилось. Что вы попали сюда. И не из-за денег господина Синкара я так думаю, хотя и из-за этого тоже. Вы для него не игрушки. Это всё серьёзно. Ты, может, не понимаешь этого сейчас, конечно, но если известный и богатый бракири кому-то решил оставить своё состояние, заботится о нём так – это что-то значит. Меня-то и моя прежняя жизнь устроила бы, но мне несколько стыдно, что я отнимаю такую жизнь у тебя.

– Люсилла, перестань, почему я должен соглашаться с жизнью, которую мне навяливают?

– Не соглашаешься, да, и я этот авантюризм в тебе уважаю… Будем надеяться, и главная авантюра нам удастся, тогда…

Люсилла вдруг ударила по тормозам, потом развернула машину с развилки, на которой уже почти свернула.

– Глупость делаю.

– Что такое? Разве мы не по этой дороге быстрее всего попадём в Мелнаки?

– Да, по этой. От Ромеры идёт лучшая дорога к Мелнаки, но мы туда не поедем.

– Почему?