Ключи Марии

Он вывел на монитор черно-белый снимок с раскопок у Софийского собора. Увеличил лица. Всматриваясь в каждое из них, подставлял фамилию, пытался прочитать в их глазах характер и мысли. Они стояли, шуточно держа в руках лопаты штыками вверх так, как на фото времен гражданской войны красноармейцы держат ружья. Именно эти лопаты делали фото забавным, но лица археологов не соответствовали комической фото-постановке. Лица отличались серьезностью. Или в этом и был смысл – с серьезным выражением лица делать очевидные глупости? Польский, Красницкий, Ревенко, Клейнод и этот, про которого рассказывал Клейнод-младший, Игорь Вавриков из органов. Он держал лопату явно неохотно, словно его заставили стать в такую позу вопреки его желанию.

Олег опять уставился на Польского. Из четырех археологов он сейчас единственный живой. Сегодня он единственный, кто знает правду: что там было найдено и почему об этих раскопках не опубликовано ни одной работы? Бисмарку казалось, что он если и не знает ответ, то, по крайней мере, его чувствует или, если быть точнее, предчувствует. Именно потому, что об этих раскопках никому ничего не известно, Георгий Георгиевич Польский и жив до сих пор! И не просто жив, а жив в Греции и не имеет никаких финансовых проблем! Остальные трое мертвы. А вот Игорь Вавриков? Он тоже мертв или тоже жив?

Бисмарк перевел взгляд на «приставника» из КГБ.

– Он тут моложе остальных? – задумался Олег. – Интересно, насколько?

Увеличил его лицо на мониторе до предела, до начала расплывания-размазывания старинных черно-белых пикселей.

И тут его пронзила догадка – он вспомнил нечеткое из-за расстояния и плохого освещения лицо хозяина дома на Редутной. Сбросил с мобильника на компьютер снимки, сделанные на Печерском холме. Только на одном из них можно было хоть чуть-чуть рассмотреть черты лица хозяина дома. Олег сравнил лицо Ваврикова на мониторе с лицом старика с Редутной.

– Интересно! – прошептал Бисмарк и задержал дыхание, переваривая свою догадку. – Похоже, что у нас тут «дядя» Игорь Вавриков!

«Его же, как и меня звали, Игорем» – прозвучал в памяти голос Клейнода.

– Ну что? – Олег почувствовал, как у него в груди зарождается азарт, азарт игрока, каким был настоящий Отто фон Бисмарк, и каким, возможно, должен был быть Георгий Польский, чтобы пережить остальных и обустроить свою безбедную жизнь на острове Андрос. В любом случае, это был азарт человека, который напал на след сокровищ или разгадки тайны и понимает, что теперь осталось только не сворачивать с пути. С уже известного пути, ведущего к разгадке!

Сердце от возбуждения бросило Олегу в голову кровь! Удар сердца по вискам зазвенел в ушах.

– Два человека помогут мне его окончательно опознать! – подумал он о Ваврикове. – Клейнод и Рина!

Он сохранил отдельно увеличенное лицо полковника Ваврикова со старой фотографии. Присел с раскрытым ноутом на стул у дивана, но тут его решительность дала сбой. Лицо Рины показалось Олегу безжизненным, синеватым. Ее дыхания он не слышал.

Перепугавшись, он опустил ноут на пол. Положил ладонь на лоб девушки. Лоб был холодным, но мокрым. Он вытер руку о штанину. Уловил запах пота. Дотронулся до ее шеи. И снова пальцы стали мокрыми.

– Черт! – вырвалось у него.

Он сбросил с Рины плед и одеяло, и начал ее раздевать. Стянул джинсы, колготки, свитерок и майку с лифчиком. Она, насквозь мокрая, осталась на кровати в одних синих трусиках. Его глаза на мгновение остановились на родимом пятне, похожем на развернутый уголками вниз полумесяц.

Выбежал в ванную, вернулся с мокрым полотенцем, стал ее отирать, поглядывая то и дело на лицо, на закрытые глаза.

После мокрого полотенца, вытер ее сухим и накрыл простынею. Снова присел рядом, забыв и про Ваврикова, и про Грецию, и про ноут на полу возле ног. Отдышался. Через несколько минут сунул руку под простынь, чтобы проверить, не потеет ли она снова. Ощутил на пальцах влагу. Одернул простынь с груди и понял, что коснулся ее соска, на котором опять выступила капля молока. Грудь не казалась плотной, переполненной молоком.

И тут ее ресницы вздрогнули. Губы шевельнулись. Олег машинально поднес пальцы к ее губам, провел по ним. И ощутил, как губы словно ущипнули подушечку указательного пальца, того самого, который только что дотронулся до соска и стал мокрым от молока.

Он снова услышал ее дыхание. И снова заметил дрожание ресниц. А капля молока на соске увеличилась в размере и вот-вот готова была скатиться на живот.

Олег снова снял ее пальцем, и не совсем понимая почему, но опять увлажнил ее молоком ее же губы. И почувствовал, как она облизала палец.

Ее глаза едва заметно открылись.

– Еще! – попросила шепотом.

В ямке на ее животе белым живым пятнышком блестело молоко, скатившееся с другой груди. Олег обмакнул палец и поднес его к губам Рины. Ее губы стали сильнее и тверже. Ее глаза раскрылись шире. Она ожидающе смотрела на Олега.

Олег удивленно мотнул головой и снова обмакнул указательный палец в пятнышко ее молока в ямке на животе. В ямку скатились еще две крупные молочные капли.

Глава 60