Ключи Марии

Но как быть смелее, Бисмарк пока не понимал. У него на руках только фото на рыбацкой лодке. Вряд ли на своей. Хотя? Рыбаки ведь друг друга знают, ну хотя бы в лицо! Они не могут не здороваться друг с другом, когда примерно в один и тот же ранний час отправляются на рыбалку и примерно в один и тот же час возвращаются обратно в бухту? Надо просто рано встать! Надо только узнать: в котором часу они отплывают! И быть в это время у бухты! И всматриваться в их лица! И если его среди них не будет, то дождаться их возвращения и показать им фото! Да ведь на фото есть лодка и ее номер или название!

Бисмарк нервно рассмеялся, сделав неожиданное открытие, и над ним закричали чайки и их крик тоже был похож на смех. Он смеялся громко и не обращал внимания, что на него удивленно и с опаской смотрит поднимающаяся к церкви молодая девушка-туристка с легким рюкзачком за плечами.

Когда она вышла на площадку перед церковью, он замолк, но лицо его еще смеялось беззвучно, и глаза смеялись. А рука уже вытащила мобильник и вызвала на монитор фото Георгия Польского. Пальцами он его раздвинул и сместил нос лодки в центр. Сначала ему не удалось разобрать черные буквы на лодке, но цифры он увидел отчетливо – семьдесят четыре тридцать пять! Снова уменьшив и снова увеличив этот фрагмент фотографии, он разобрал и буквы перед цифрами – «ptisi» (греч: «летящая»).

– Птицы! – Усмехнулся он, качнул головой. – Нет, по-гречески это наверняка что-то другое!

От возбуждения ему не хватало дыхания и он, сделав несколько глубоких вдохов, бодро зашагал по тропке вниз, к морю, вдоль каменной стенки-забора, определявшей, должно быть, границу между двумя частными собственностями. Зачем кому-то частная собственность на горную и холмистую каменную породу, Олег не понимал. Но это ему и не было важно! Спускаясь, он увидел бухту и увидел лодочки и малые яхты, и в бухте, и рядом на прицепах и железных подставках. Увидел и прибавил шагу.

Глава 68

Краков, июль 1941. Предложение, от которого невозможно отказаться

Олеся забавлял разговор с Косачем.

– То есть ты не можешь сказать автору, что его стихи ничего не стоят? – спросил он.

– Нет. Ты сам представь себе. Перед тобой сидит нежное создание с ямочками на щечках, деликатно двумя пальчиками держит чашечку с кофе, осторожно пригубливает, а при этом ее груди нависают над столом, как две шхуны с наполненными ветром парусами. И ты видишь, как они плывут и плывут тебе навстречу, в глазах двоится, мерцает, руки, как края бухты, невольно тянутся вперед, чтобы принять и обласкать. Могу ли я, глядя на эту взволнованную грудь, выразить свой честный вердикт? Конечно, нет. Я хочу эти паруса высвободить, я хочу стать тем ветром, который их наполнит.

– Ты и Арету хвалил?

Косач театрально закатил глаза.

– О, Арета! Я же говорил – она исключение. Нет, я ее не хвалил. И знаешь, почему? Потому, что она самодостаточна. Она знает себе цену. Это правда – она не из этого мира, – покачал он головой.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, если ты провел с ней три дня, то, наверное, и сам понял. У нее сверхъестественной дар, который она тщательно скрывает. Но иногда он проявляется. В прошлом году в Праге мы с ней гуляли над Влтавой и любовались серебряными блестками на воде, когда началась облава.

– То есть, ты знал ее раньше? – перебил его Олесь. – А мне показалось, когда я ее увидел впервые, что ты только-только с ней познакомился…