Ключи от понедельника

— Хитрая лиса этот папа, — ответил полководец, поправляя раненую руку, — но твоя мудрость, великий хан, безгранична. Планы латинян понятны — подчинить себе урусские земли без войны. Не зря Иннокентий шлёт бесчисленные послания князьям. Далеко ли заведёт его настойчивость? А если часть князей согласится на уговоры? Влияние папы возрастёт. Там недалеко и до бунта.

— Смуту как-нибудь одолеем. Нужно показать Европе, что мы не только великие воины, любимцы Бога войны Сульдэ, но и кое-что смыслим в интригах.

В шатёр вошёл Арапша.

— Великий хан, — сказал сотник, становясь на колени. — К тебе Юлдуз.

— Пусть войдёт.

На пороге появилась любимая жена Батыя. Она была одета в дорогой парчовый халат, лицо было выбелено, а брови и глаза подведены сурьмой. На голове Юлдуз красовалась диадема с огромным бриллиантом, а прекрасные чёрные волосы были сплетены в толстую, длинную косу. Субэдэй при виде ханши заметно занервничал. Она спокойно прошла на свою половину и села слева от мужа. Юлдуз была самой молодой из жён хана и самой любимой. Несмотря на свой возраст, она быстро поняла, как снискать любовь и доверие Бату. Будучи почти ребёнком, она не стала стремиться взрослеть. Все её эмоции были настоящими: удивление — с широко раскрытыми глазами, радость — со звонким смехом, обида — с непременными надутыми губами. В детской своей непосредственности Юлдуз имела право на суждения, порой идущие вразрез с мнением мужа. Ей дозволялось всё, даже шалости, неподобающие замужней женщине. Стальное сердце хана не раз давало слабину от невинных проступков жены. В её обществе Батый отдыхал, забывая обо всём на свете, отдыхал даже от себя самого.

— Какая смешная шкатулка! — восхищённо взвизгнула Юлдуз. — Она такая… не золотая! Подари мне её?

Субэдэй нервно заёрзал, от чего доспехи начали издавать ровный скрип.

— Эта шкатулка — дар иноземного правителя и она должна послужить твоему народу, Юлдуз, — мягко отклонил просьбу жены Бату.

— Ты такой мудрый, мой хан. Не зря небеса выбрали тебя себе в помощь, — сказала Юлдуз и кротко склонила голову.

По лицу хана пробежала чуть заметная улыбка.

— Мой хан, — вмешался в разговор полководец. — Позволь слуге твоему сказать слово?

— Да, учитель. Ты всегда мне был как отец. Твоё мнение я высоко ценю.

— То, что папа не получит урусских церквей, вопрос решённый. Мне кажется, для укрепления твоих позиций среди божьих людей и прочего люда стоит отменить подати с церковных земель, церквей и всего имущества, которым они владеют. Доходы с них всё равно невелики. Этот величественный жест порадует христианского Бога и заставит латинян навсегда отказаться от своих планов.

Батый задумался.

— Это мудрый совет. Ты хитёр, как семьдесят семь жёлтых духов онгоны! Спасибо тебе, мой мудрый Субэдэй. Думаю, император Гуюк будет не против? — сказал Батый с издёвкой. — Эту весть первым должен узнать Александр.

— Арапша! — крикнул Субэдэй.

На пороге возник верный нукер хана.

— Князь Александр в орде?

— Да, господин. Недавно прибыл.

— К хану его зови.

* * *

Полководец пытался уснуть в своей бронированной колеснице. Даже в Сарай-бату он не чувствовал себя в безопасности: сказывалась привычка к постоянным переездам и осёдлость навевала тоску. Субэдэй не видел себя в праздных утехах мирной жизни. Они казались ему недостойными истинного батыра. Он понимал, что медленно умирает, чувствуя приближающуюся немощь. В часы уныния, когда воспоминания и боль от старых ран будили призраков минувших лет, старик вглядывался в лицо покидающей его жизни и был доволен пролетевшими годами. Он выиграл ещё один, хоть и маленький, но очень важный бой. Юноша стал воином и правителем. Бату мог постоять за себя и дело, порученное ему свыше. Главное, что от него требовалось, он сделал, и его миссия практически завершена. Субэдэю нравился его непокорный нрав. Очень не хотелось с ним расставаться. Знал бы он, какая роль отведена ему в череде удивительных событий прошлого, настоящего и будущего!

Маленькая собачка, мирно дремавшая у ног полководца, нервно вскочила и начала неистово лаять. Окружённый двойным кольцом сотни личной охраны из своего тумена «бешеных», полководец держал при себе маленькую китайскую собачонку, не доверяя никому из людей. Рука резко скользнула к рукояти сабли. Через строй «бешеных» мог пройти только хан. Субэдэй нахмурился и опустил руку. Бату он не причинит вреда. Если суждено погибнуть от его руки, он примет это, не колеблясь.

Собака продолжала лаять. Субэдэй, кряхтя, отворил хитрые запоры своей колесницы и нехотя вывалился наружу. Перед ним стояла Юлдуз. Чуть позади — её рабыня-китаянка.

— Твой хозяин такой глупый человек, Субэдэй! Всё бы закончилось сегодня, и разошлись бы с миром. Зачем тебе всё это? Кто оценит эти подвиги? Эти грязные варвары? Для них ты стараешься?

Субэдэй тряхнул головой и скорчил брезгливую гримасу.

— А, это опять ты? Не всяк герой, кому этого хочется. Храбрости и удачи мало, когда есть гидры вроде тебя. Хан велик, раз не поддался твоим демоническим чарам. Ты его не получишь. Убирайся!