Ключи от понедельника

— Мы слишком долго знакомы, чтобы церемонии разводить, — продолжала Лилит. — Абсолютно отмороженное существо. Как ты её терпишь?

— О! Она сказала, что я результат череды ошибок Создателя и не быть ей Рататоск, если она это не исправит, — улыбнулся я.

— Думаю, что сможет, — почти серьёзно сообщила Лилит. — Вообще-то, как ни крути, а она Бог, хоть и маленький.

«Замри тут!» — неожиданно крикнула Лилит, глядя мне за спину.

Я опешил и замер. Но оказалось, что команда адресована не мне. Лилит размахнулась клюшкой, смешно сдула упавшую на глаза чёлку и сильно врезала по мячу.

— Ну вот. Опять мимо! — в сердцах топнула ногой Лилит и отвернулась.

— Думаю, на этот раз ты попала, — сказал я, указывая рукой в сторону пущенного мяча.

Она оглянулась. На том конце поля навстречу пущенному снаряду нёсся бородатый декадент в монокле. Его скорость впечатляла. Мы оба уставились, как заворожённые, переводя взгляды то на него, то на мяч. Ещё несколько прыжков, и наш красавец уже стоял на месте. Он вытянул голову, и мяч угодил ему прямо в лоб. Мужик крякнул и бухнулся на землю.

— Попала, попала! — веселилась Лилит, хлопая в ладоши и подпрыгивая. — Какая я молодец!

— Развлекаешься?

— Ага.

— Что это за клоун? — кивнул я в сторону не шевелящегося тела.

— Один мой старый знакомый. Пренеприятнейшая личность.

— Эй ты! — крикнула Лилит. — Хватит валяться — простудишься.

Мужик поднял голову, приладил на глаз монокль и как ни в чём не бывало послушно потрусил к нам.

— Вот, познакомься, — проверяя клюшку на изгиб, кивнула она в сторону растрёпанного чуда.

«Чудо» оказалось ниже меня ростом почти на голову. Сначала он склонился в куртуазном поклоне, а затем почему-то по-гусарски щёлкнул каблуками, от чего монокль вылетел со своего законного места. Водрузив его обратно, мужичок виновато улыбнулся, сверкнув золотым зубом.

— Позвольте представиться: барон Ронан Самедиевич Дубровский. Потомок древнего, но несколько обедневшего рода. Наверное, вы слышали эту историю?

Я отрицательно замотал головой, и мой новый знакомый доверительно казал:

— По подлейшему навету соседей Фемида лишила моих предков крова, и пришлось им бомжевать-с, да. Возглавили крестьянское освободительное движение в губернии. Ну как движение… разбойничали немножко. Но исключительно честно. Да, да.

— Но не стоит восхищений. Мы, настоящие аристократы, весьма скромны и довольствуемся только малой толикой обожания, — грустным тоном сказал он, почёсывая волосатую грудь.

Я вопросительно посмотрел на Лилит. Она, воздев глаза к небу, раздражённо прошипела:

— Роня! Как ты мне надоел, аристократ недоделанный!

На шум появилась белка и устроилась на плече.

— Знаешь? — продолжала Лилит, уже обращаясь ко мне. — Он действительно из выдающейся семьи. Отец — Барон Суббота, больше известный как Самеди, если тебе это о чём-то говорит. Многогранная личность. Алкаш и бабник. Вообще-то он лоа — африканский дух, проводник в царство мёртвых. Страшный матерщинник и сексуальный маньяк. Но с ним всегда легко и весело. Когда мне грустно, он всегда знает, как развлечь. Хочешь, познакомлю как-нибудь?

Я неопределённо пожал плечами, а Лилит продолжала:

— Маму Рона зовут Бриджитт. Тоже не дура выпить, но характера мягкого и покладистого, если не доставать. Они с бароном вместе уже много веков и, как ни странно, вполне довольны этим союзом.

Что же касается самого Рона, то он унаследовал от родителей качества, которые вряд ли можно назвать положительными. К тому же никто не пытался их загнать в глубины души хорошим воспитанием. С самого рождения он только и делал, что спал. Папашка, весельчак и балагур, глядя на это тщедушное, аморфное тельце, нарёк его Ронан, что в переводе означает «маленький тюлень». О, знал бы он тогда, как ошибался в выборе имени. «Тюлень» просто набирался сил перед бурной деятельностью.

Нужно сказать, что малыш рос любознательным и проявлял немалые способности к наукам, чем весьма огорчал папочку. А Сенека, Платон, Ансельм Кентерберийский… Да, да, в разное время они учили нашего друга уму-разуму и весьма были им довольны. Но, как говорится, многие знания умножают печали, причём не обязательно того, кто ими обладает. Наш пострел решил ни много ни мало осчастливить человечество: стереть грань между бедными и богатыми. Посоветовавшись с папочкой, он придумал… деньги. Всё ведь просто. У богатых много добра и они между собой меняются. У бедных ничего нет. Бедным меняться нечем. Значит, нужно изобрести то, на что можно меняться, даже не имея ничего! В результате богатые стали ещё богаче, бедные — беднее. Лихие люди — разбойники воры и банкиры — получили довольно лёгкие способы экспроприации собственности. Ты не представляешь, как ржал барон, рассказывая мне эту историю.

Я посмотрел на Роню. Он с невинным видом рассматривал что-то в небе.