Ключи от понедельника

Однажды, застигнутые пыльной бурей, наши путники забрели в караван-сарай, так кстати попавшийся по дороге. Роня со свойственной ему непосредственностью ввалился и с порога приветствовал публику: «Шалом алейкум, православные!» По реакции присутствующих он понял, что где-то был не прав, и мысленно проклялся. Однако хозяин согласился пустить оборванцев с условием, что они отработают еду и ночлег. Роня принялся развлекать благодетеля рассказами о нелёгкой жизни невольника чести, а ученику было поручено вычистить огромный котёл в углу. Выпито в тот вечер было всё, что можно, что нельзя и вовсе невозможно.

«…Представляешь? Прут на меня эти двести килограммов боевого веса, — говорил Роня, разливая по глиняным кружкам очередную порцию какого-то мутного зелья. — На носу бородавка, грудь как твои арбузы, брови, сросшиеся на переносице, нос картошкой. Ну, думаю, согласен на любые извращения, лишь не целовала». Возня в углу затихла. «Эй, пацан! Как там тебя? Чего затих, дэв тебя побери?» — духанщик сгрёб со стола обглоданную баранью кость и запустил ей в котёл. Раздался басовитый рокот, как от церковного колокола, и на поверхности возникла перепачканная сажей, испуганная рожа воспитанника. От неожиданности хозяин чуть не перекрестился, причитая: «Шайтан, шайтан!» Роня по привычке настроился дать дёру, но вовремя разобрался, что к чему, и восхищённо изрёк: «Сверхъестественная красота. Буду звать тебя Тёмный демон, нет, Тёмный Джинн. Да, именно так».

С того памятного вечера прошло много лет. Они шагали по свету с непременными поучениями Рони о любви, дружбе и сплочённости масс во всех начинаниях. Как там? Роня меня поправит, если я ошибусь. «Преданность делу, которому стал служить, добросовестный труд на благо общества. Каждый индивид должен заботиться о сохранении и умножении общественных ценностей, а не своих. Коллективное сознание и плечо единомышленников — главная сила коллектива. Справедливость в распределении богатств, созданных народом. Нетерпимость к врагам и братская любовь к людям, разделяющим твои интересы».

— Я ничего не перепутала? — спросила Лилит.

Роня только шмыгнул носом в ответ.

— Мальчишка повзрослел и возмужал. Он по-прежнему молчал и невозмутимо принимал на веру весь поток сознания своего учителя. И вот в один прекрасный день, точнее, утро Тёмный Джинн проснулся с восходом. Вокруг, куда хватало взгляда, раскинулась степь. Огромное красное солнце медленно поднималось из-за горизонта. Вдруг он почувствовал, что должен идти. «Там, где встаёт светило, должны жить необычные люди. Именно такие, как рассказывал учитель» — так думал юноша, складывая свои нехитрые пожитки в дорожную торбу. Когда проснулся Роня, Тёмный Джинн был уже далеко. Он шагал по бескрайней степи, подгоняемый желанием осчастливить своими знаниями весь мир.

Лилит умолкла. Роня, пошмыгав носом, бодренько сказал:

— Вот и ладненько. Не пора ли перекусить?

— Погодите, а что стало дальше с Тёмным Джинном? — поинтересовался я.

— А не всё ли равно? — вяло отмахнулся Роня и украдкой посмотрел на Лилит.

— Дальше? — девушка усмехнулась. — Дальше он шёл на восход. Сколько длилось его путешествие, никто не знает. Только в один прекрасный день, ничуть не хуже сегодняшнего, он дошёл до большого кочевья. Насколько я помню, принадлежавшего хану племени кереитов Тоорилу. А там праздник. Все нарядные, смеются. Батыры борются, всадники удалью меряются. Кругом запах жареного мяса. «Вот, — подумал путешественник, — и пришёл я в царство счастливых людей. Но их слишком мало. Нужно, чтобы каждый человек на земле был счастлив».

«Люди! — закричал он что есть силы, вскакивая на ближайшую повозку. — Неизмеримы глубины низости, до которых может пасть человек. Скитание мыслей, мертвящая предрешённость судьбы ограничивает ваш разум. Я понимаю, в вашей жизни столько радости и счастья, зачем тратить время на думы о процветании других народов — непрактично…»

Вокруг повозки начали собираться люди, привлечённые криками. С дальних концов кочевья потянулись зеваки, увидавшие большую очередь. Прекратились состязания, потерявшие зрителей. Постепенно вокруг оратора скопилось несколько сотен человек.

«…Источник ничего не хранит в себе, всё отдаёт, — продолжал юноша, ободрённый всеобщим вниманием. — Мы, подобно чистой реке, понесём счастье во все уголки этого мира. Мы покажем, как должен жить человек: научим его этому. Наука может ранить и может лечить, а лечение всегда сопровождается болью. Вы только представьте захватывающую красоту этой боли. Мы пойдём от моря и до моря. Никто не сможет нам помешать…»

В общем, в таком духе он проповедовал часа полтора. И, нужно сказать, это подействовало. Сначала тихо, потом всё громче и громче нарастал гул одобрения. Даже хан Тоорил встал рядом и соглашался, кивая.

— Как звать тебя, батыр? — послышались крики из толпы.

— Тёмный Джинн, — гордо произнёс юноша.

— Тёмнуйджин! Темнуджин! Темуджин! — понеслось раскатами по степи…

* * *