КЛОДЕТ СОРЕЛЬ

- Так - не врут. И так не фантазируют. Тем более, в НКВД. Она же знает, чем ей это грозит, да? Она десять лет скиталась по тюрьмам и лагерям, я ее дело изучил. При этом никаких серьезных обвинений у нее не было, все по мелочи. Знаешь, с какого года она под нашим чутким взглядом живет? С 1923. Была арестована на Дальнем Востоке при попытке перехода границы и побега в Харбин. А теперь – внимание! Что бы ты сделал на ее месте после отсидки?

- Постарался бы скрыться, затаиться и перебраться в другое место.

- Правильно. Что делает она? Вновь пытается бежать из СССР, снова с Дальнего Востока, теперь уже на корабле, идущем в Японию. Зачем? Объясняет это тем, что хочет перебраться в Северо-Американские Штаты. И, натурально, вместо Америки отправляется на цугундер. Серьезный срок, так как уже рецидивистка. Думаешь, она успокоилась? Ничего подобного. И после этого заключения снова делает попытку перейти границу с Китаем, почему-то ей кажется, что там – самое удачное место для побега из нашей страны.

- Или кто-то ее ждет в Харбине, - проронил Финкельштейн.

- Возможно, - Кузин с уважением посмотрел на приятеля. Надо же, а такая простая мысль ему в голову не пришла. Не зря Финкельштейн в их внутренней иерархии стоит на ступеньку повыше.

- Вполне возможно. Но теперь ее за казенный счет везут через всю страну на Соловки, откуда она освобождается в ноябре прошлого года. И всего через четыре месяца, уже в апреле этого года, появляется в церкви Воскресения на Семеновском кладбище. Приходит якобы на исповедь, и тут же сообщает – заметь, совершенно незнакомому человеку! – что она есть Анастасия Романова, младшая дочь русского царя.

- Понятно – пожал плечами Финкельштейн. – Самозванка, не о чем и говорить.

- Почему самозванка?

- Так ты поставь себя на ее место! Золотое правило, между прочим, в нашем деле очень помогает. Ты бы с ходу стал незнакомому человеку открывать такую тайну? А вдруг он наш агент?

- Вроде бы его ей рекомендовали как человека, который может помочь.

- Кто рекомендовал?

- Один иеромонах.

- То есть, тоже мракобес и служитель культа? А она, стало быть, сразу поверила и пошла к батюшке просить… Что она, кстати, от священника-то хотела?

- Ну, что хотят вернувшиеся из лагерей? Чистый паспорт, деньги, крышу над головой. Она еще просила помочь ей сбежать за границу. Так ее в Ялту и отправили.

- Почему в Ялту?

- До Турции, вроде, недалеко. Можно нелегально пробраться на пароход и оказаться в Константинополе.

- В Стамбуле, Кузя, в Стамбуле. Он уже 4 года как Стамбул.

- Ну, пусть будет Стамбул, какая разница. Главное, похоже, именно туда она и навострилась.

- Ладно. Насколько я понимаю, в Ялте ее наши и взяли?

- Точно. И всю группу накрыли. Но есть тут одна штука…

- Какая еще штука?

- В группе работал наш информатор, который их всех и сдал. Полтора десятка человек, между прочим. И что меня удивляет – при таком количестве вовлеченных в историю, никто никому не проболтался, понимаешь? Они все совершенно искренне верили, что она и есть царевна. То есть, великая княжна. Почему? Если нам сразу понятно, что она самозванка, то почему им не было?

- Эх, брат Кузин, чему вас, чекистов, только учат! – Финкельштейн с хрустом потянулся, забросил ногу на ногу. – А чего ты ждал от людей, которые в церкви боженьке поклоны бьют? Если они верят, что на небесах есть дедушка с седой бородой, который всеми нами распоряжается, так как ты хочешь, чтобы они не поверили в чудесное избавление великой княжны Анастасии? Кстати, они ее спрашивали, каким это таким образом она избежала расстрела?

- Расстрела она как раз не избежала. Она после него - выжила. А как – не сказала, «время, говорит, еще не пришло открыть эту страшную тайну!».

- И они сразу успокоились и не стали дальше допытываться, настаивать и требовать доказательств? Вот тебе и ответ – почему не сдали, да почему поверили. Эта братия всему поверит. Ты вот сидишь, переживаешь, истину ищешь, до сути докапываешься – почему? Потому что ты, оперуполномоченный госбезопасности Никита Кузин, овладел диалектическим методом познания, как каждый марксист, и на веру никакие утверждения не принимаешь, требуя факты и только факты. А им факты, в отличие от тебя, не нужны, их вполне устраивает слепая вера.

- Это слепая вера заставила их ей целую тысячу рублей собрать?

- Ого! Впрочем, нам ли не знать, как мошенники из людей средства вытягивают.

Кузин молчал, задумавшись. Молчал и Финкельштейн, щурясь на солнце. Пробежали очередные комсомолки, которых оба оперативника проводили долгим внимательным взглядом, детально рассматривая удаляющиеся фигурки.

- Хорошенькие! – вздохнул Финкельштейн.

- Угу, - подтвердил Кузин. – Понимаешь, вот во всем ты прав и рассуждаешь очень логично, ничего не могу сказать. Но сидит во мне сомнение, ничего не могу поделать, хоть стреляй меня.

- И на каких же фактах это сомнение основано?

- Факты, признаю, слабенькие. Очень. Потому и хотел с тобой посоветоваться.

- Валяй!

- Первое: она на допросе назвала себя Марией.

- И что?