Клуб алкогольных напитков

Дорога предстояла долгая, насыщенная городами и многими достопримечательностями, но юноша знал две вещи: за всю свою жизнь Мартини как минимум миллион и один раз была в стране в форме сапога и второе: никакие архитектурные шедевры ее сейчас не привлекут, когда весь ее мир крутится вокруг свержения Суррогата. В связи с чем, на каждой их остановке он лишь заправлялся кофе и адреналином в жестяной банке, пытался шутить и тем самым рассмешить эту холодную женщину, одновременно понимая, что постепенно привязывается к ней с каждым словом. Хотел ли Ерш этого он сам не знал. Но предположим хотел — ведь он еще молод и это тот самый переломный момент в жизни, когда ты думаешь, что все пути пред тобой открыты, стоит лишь потянуться руками, да и просто пожелать. Где-то в глубине души, он грезил о прекрасной жене и любовнице, о доме и одновременно клубной жизни, мечтал о детях, но при этом не теряя былой свободы. Парень хотел всего и вся. Ах, эта молодость!

Глава 20

В тишине дома разрывался телефон с последующей записью на автоответчик, но хозяев не было дома.

Едва Чача, нагруженная продуктами, завалилась в свою зону комфорта, услышала писк аппарата.

— Боги, 9 пропущенных. Кто бы это мог быть?

Паника мгновенно сковала ее, ведь такие назойливые звонки могут быть только из-за чего срочного и слишком важного. Как не странно голосовых было лишь два. Она их включила.

«Привет! Вы позвонили Сидру и Чаче, если мы не берем трубку, значит нас нет дома» — и смех счастливой Чачи (запись была сделана в их медовый месяц, как раз перед их поездкой в Мадрид). «Оставьте свое сообщение, и мы перезвоним вам… (и голос Сидра) когда-нибудь может быть» и вновь смех.

Чача обожала слушать эту часть записи. На ней они такие беззаботные, влюбленные и как никогда счастливые. Не то, что сейчас их отношения как-то порушились, но бытовуха все же сбила эту спесь звонкого смеха и атмосферу того времени. Видимо, зрелость несет свои плоды.

Далее последовал незнакомый мужской голос:

«Сидр, возьми уже эту чертову трубку!»

Второе сообщение начиналось, как мы уже поняли, прекрасно, а далее этот же голос:

«Послушай, у нас был уговор! Не смей избегать меня, чертов ты сукин сын! Перезвони!»

Мурашки пробежали по рукам Чачи. Она тяжело сглотнула слюну и плюхнулась в свое любимое мягкое кресло. Женщина не узнала голоса, но ничего хорошего он не сулил, это было ясно как божий день. У Сидра однозначно были проблемы, о которых он ее не известил.

Что хуже: неведение (сокрытие информации) или ложь? Думаю, для Чачи всегда было второе. Ведь первое можно еще оправдать под глупым «забыл сообщить, прости», а второе граничило с подлостью.

Женщину накрыла злость и отчаяние. Казалось, стены дома затряслись или просто закружилась голова. Тот человек, которому она доверяла больше всего соврал ей, ведь она часто задавала вопрос: как ты? Все в порядке? «Предупрежден — вооружен» — этот девиз был основным по жизни Чачи, пережившей многие страшные времена: и вторжения Тамерлана в Грузию30, и Оманское вторжение31, Сочинский конфликт32, а также Гражданскую войну33, не говоря уже о других всевозможных политических проблемах. Вы согласитесь со мной, думаю, если я скажу, что чаще всего в такие ситуации спасает информативность. Узнал заранее — благоразумно принял взвешенное решение и сделал все, чтобы выжить. Чаче не нравилось спонтанность. Она терялась в такие моменты, адреналин в крови от стресса мутил рассудок, оставляя все пути решения проблемы лишь инстинктам. Не стоит забывать, что грузины — горячий народ, а Чача была с хорошим градусом34, и взрывоопасной. Как и сейчас глаза ее блестели, тело ее перешло в разряд «бей или беги».

Женщина с трясущимися руками набрала номер своего возлюбленного. Он был в спортзале, и не сразу взял трубку и вскоре перезвонил сам.

— Да, дорогая? — ласково обратился он к ней, впрочем, как всегда.

— Ты ничего не хочешь мне сообщить? — строго спросила она.

Молчание в трубке говорило само за себя: Сидр перебирал варианты ответов.

— Что-то случилось?

— Нам названивает какой-то мужчина и автоответчик «передал», чтоб ты ему перезвонил, так как у вас уговор.

Опять молчание, которое еще больше нервировало Чачу.

— Я приеду домой и все тебе объясню, — выдохнул Сидр в трубку с толикой сожаления.

— А пока будешь ехать придумаешь миллион оправданий, не так ли? — гнула свое женщина.

— Чача, я тебе все расскажу, верь мне.

— Прости, но мне это тяжело дается, — и с этими словами она бросила трубку.

Сидр мало, что понимал в женщинах, но знал одно: когда женщина в гневе, ей надо дать время остыть, прежде чем выяснять все дела. На горячую голову и говорится больше, да и толку меньше.

Через час, когда он вошел в дом, Чача все так же сидела в своем кресле. Она была зла, это неоспоримо, но все же не тряслась со стенаниями.

Сидр, который предпочел бы сейчас холодный душ этому предстоящему разговору, тихо сел напротив нее и обратился:

— Чача?

Она подняла на него красные глаза полные слез.