Клуб Дюма, или Тень Ришелье

— Таково правило: не упоминать имен, не называть участников проекта… Как вы сами можете судить, затея эта носит научный характер, но в ней есть и что-то детское; литературная игра, дань ностальгии… В результате из забвения извлекаются старые книги, и мы возвращаемся к себе самим, какими были когда-то, — возвращаемся к утраченной наивности. Человек взрослеет, делается флоберианцем или стендалианцем, выбирает Фолкнера, Лампедузу, Гарсиа Маркеса, Даррелла или Кафку… Мы расходимся во мнениях, порой дело доходит до стычек. Но стоит упомянуть определенных авторов и некоторые волшебные книги, как мы снова чувствуем себя сообщниками. Эти книги открыли нам литературу, не навязывая догм и ложных правил. Они — воистину наша общая родина; они не о том, что человек видит, а о том, о чем он мечтает.

Произнеся эти слова, я сделал паузу, ожидая какой-нибудь реакции. Но Корсо лишь поднял стакан с джином и глянул сквозь него. Его родина находилась внутри этого стакана.

— Так было раньше, — возразил он после паузы. — Теперь и дети, и молодежь, да и все остальные, черт возьми, — люди без родины, которые вечно пялятся в телевизор.

Я покачал головой. Нет, он был не прав. Всего пару недель назад в литературном приложении к журналу «АБЦ» я написал об этом заметку.

— Ошибаетесь! Они тоже идут по старым дорожкам, сами того не ведая. Возьмем кино, которое показывают по телевидению, — оно помогает сохранять какие-то традиции. Там не забывают и старые фильмы… Даже Индиана Джонс не порывает со всем этим.

Корсо скривился, глянув на освещенные окна.

— Может, и так, но если говорить о собравшихся здесь людях… Хотел бы я знать, как вам удалось их… завербовать.

— Тут нет никакого секрета, — ответил я. — Вот уже десять лет, какя возглавляю это избранное общество, Клуб Дюма, который именно в Менге проводит свое ежегодное собрание. Сами видите: члены общества прибывают к месту встречи изо всех уголков планеты, причем неукоснительно… И все они без исключения — первоклассные читатели…

— Читатели чего? Романов-фельетонов? Не смешите меня!

— А я и не собираюсь вас смешить, Корсо. Почему вы морщитесь? Вы сами прекрасно знаете, что роман или фильм, сделанные на потребу публике, могут стать превосходным произведением. Вспомните «Пиквика» или, скажем, «Касабланку» и «Голдфингера»[148]… Они построены на архетипах — публика идет на них, чтобы насладиться, кто сознательно, а кто и нет, все теми же сюжетами, их слегка измененными вариантами; ей важно не столько dispositio, сколько elocutio[149]… Поэтому роман-фельетон и даже самый тривиальный телесериал могут стать объектом культа не только для наивной публики, но и для искушенной… Кто-то переживает, следя за тем, как Шерлок Холмс рискует своей жизнью, а вот другим нужны трубка, лупа и знаменитое «Элементарно, Ватсон», хотя слов этих, заметьте, Конан Дойл никогда не писал. Все эти уловки — схемы, вариации и повторы — настолько стары, что даже Аристотель упоминает их в своей «Поэтике». Ну скажите, разве телесериал по сути своей — не современная разновидность античной трагедии, великой романтической драмы или александрийского романа?.. Потому-то интеллигентный читатель и получает большое удовольствие от всего этого — исключительное удовольствие. Ведь есть исключения, основанные на правилах.

Мне показалось, что Корсо слушает меня с интересом; но тут я увидел, что он мотнул головой — совсем как гладиатор, который отказывается перейти на опасную территорию, куда его оттесняет противник.

— Оставим лекции по литературе и вернемся к Клубу Дюма, — раздраженно потребовал он. — Вернемся к рукописи Дюма… Куда подевалось остальное?

— Остальные главы? Да вот они, перед вами, — ответил я, обведя зал взглядом. — Шестьдесят семь глав рукописи — это шестьдесят семь членов общества, и больше их быть не может. Каждому вручено по главе — как своего рода акции. Любые изменения в составе членов общества требуют одобрения совета директоров, который возглавляю я… Имя каждого кандидата придирчиво обсуждается, и только потом мы принимаем решение.

— А как происходит передача акций?

— Акции ни при каких условиях не могут передаваться. В случае смерти одного из членов Клуба или когда кто-то покидает общество, соответствующая глава должна вернуться в Клуб. Только совет директоров может вручить ее новому кандидату. А рядовой член общества не имеет права распоряжаться текстом по своему усмотрению.

— Энрике Тайллефер попытался это сделать?

— Отчасти. Сперва он был идеальным кандидатом. Потом — образцовым членом Клуба Дюма, но в конце концов нарушил правила.

Корсо допил остатки джина. Поставил стакан на покрытые мхом перила и долго молчал, не сводя глаз с дверей ярко освещенного зала. Чуть погодя он с сомнением покачал головой.

— Это не повод убивать человека, — произнес он тихим голосом, будто убеждая себя самого. — И я никогда не поверю, что такие люди… — он глянул на меня в упор, — а все они — прежде всего персоны очень известные и уважаемые, — стали бы участвовать в подобном деле.

Я едва сдержал нетерпеливый жест: