Клуб Дюма, или Тень Ришелье

— Боюсь, что да. Подозреваю также, что он хотел заработать очки доля вступления в Клуб… А иногда играл еще и роль героя-любовника. — Я выдавил светскую улыбку, надеясь, что она получится убедительной. — Лиана молода, красива и чувственна. Можно сказать, что я занимаюсь интеллектуальной стороной ее личности, мирными всплесками ее романтических чувств, а Ласло Николаевич, как легко догадаться, — более прозаическими гранями ее темпераментной натуры.

— Что еще?

— Да почти ничего. Николаевич-Рошфор пообещал, что при первом удобном случае отберет у вас рукопись. Потому и последовал за вами из Мадрида в Толедо и Синтру, а Лиана поехала в Париж, прихватив с собой Ла Понте — на всякий случай, вдруг у Рошфора ничего не получится и вы заупрямитесь. Остальное вам известно: рукопись мы не получили, миледи и Рошфор выбыли из игры, а вы явились сюда. — Я задумался. — Знаете что? Мне в голову пришла мысль: а не предложить ли вам стать членом Клуба вместо Ласло Николаевича?

Он даже не спросил, в шутку я говорю или всерьез. Снял свои разбитые очки и стал машинально протирать стекла — с таким видом, словно находился за тысячу километров отсюда.

— И это все? — услышал я наконец.

— Разумеется. — Я кивнул в сторону зала: — И вот вам доказательство.

Он снова нацепил очки и глубоко вздохнул. А мне очень не понравилось выражение его лица.

— A «Деломеланикон»?.. И какое отношение имеет Ришелье к «Девяти вратам в Царство теней»?.. — Он подошел почти вплотную и принялся тыкать мне в грудь пальцем, отчего я даже попятился. — Вы что, за идиота меня принимаете? Скажите еще, что понятия не имеете, что общего между Дюма и этой вот книгой, что ничего не знаете о пакте с дьяволом и прочих вещах — убийстве Виктора Фаргаша в Синтре, пожаре в квартире баронессы Унгерн в Париже. А кто донес на меня в полицию? Вы сами? И что вы скажете о книге, спрятанной в трех разных экземплярах? О девяти гравюрах, выполненных Люцифером и перепечатанных Аристидом Торкьей после возвращения из Праги «с привилегией и с позволения вышестоящих»… Обо всем этом чертовом клубке?

Вопросы свои он буквально выплеснул мне в лицо. Он орал, выставив вперед подбородок и сверля меня злыми глазами. Я отступил еще на шаг и глядел на него раскрыв рот.

— Вы сошли с ума, — выкрикнул я с возмущением. — Объясните же наконец, о чем идет речь?

Он достал коробок спичек и зажег сигарету, защищая огонек ладонями и не переставая при этом глядеть на меня сквозь очки, в которых отражалось маленькое пламя. А потом изложил свою версию событий.

Когда он кончил говорить, мы оба какое-то время молчали. Стояли рядышком, опершись на влажные перила, и смотрели на сверкающие в зале огни. Рассказ Корсо длился столько, сколько ему понадобилось, чтобы выкурить сигарету. После чего он бросил окурок на пол и придавил каблуком.

— По логике вещей, теперь мне следует признаться: «Да, это правда!» — и протянуть руки, чтобы вы надели на них наручники… — сказал я. — Вы и впрямь ожидаете чего-то подобного?

Он чуть помедлил с ответом. Изложив свою версию, он, видимо, и сам почувствовал ее шаткость.

— И все же, — прошептал он, — связь существует.

Я уперся взглядом в узкую тень, которую он отбрасывал на мраморные плиты террасы. Прямоугольники света из зала разрезали тень на части и вытягивали ее так, что она стелилась по ступеням до самого сада.

— Боюсь, — добавил я, — воображение сыграло с вами злую шутку.

Он медленно покачал головой:

— Разве это плод моего воображения: Виктор Фаргаш, утопленный в пруду, баронесса Унгерн, сгоревшая вместе со своими книгами?.. Все это случилось на самом деле. И две истории переплетаются между собой.

— Вы сами сказали — две истории. А может, и связи тут чисто литературные? То есть интертекстуальные…

— Оставьте ваши литературоведческие термины. Но ведь именно с этой главы Дюма все и началось. — Он с обидой посмотрел на меня. — С вашего проклятого Клуба. С ваших забав и игрушек.

— Тут нет никакого преступления. Играть никому не запрещено. Если бы это была не реальная история, а художественное произведение, вы как читатель были бы главным виновником.

— Не говорите глупостей.

— Нет, это не глупости. Из всего рассказанного вами я могу заключить, что вы тоже сплели воедино реальные факты с известными литературными сюжетами, сотворили теорию и пришли к ложным выводам. Но факты — вещь объективная, и на них нельзя свалить вину за свои ошибки. История «Анжуйского вина» и история этой таинственной книги, «Девяти врат», никак между собой не связаны.

— Вы сами подтолкнули меня к мысли…