Клуб Дюма, или Тень Ришелье

— Вы норовите все перевернуть с ног на голову… Мы с Энрике были давними друзьями. Нас объединяло общее увлечение — книги этого жанра, хотя его литературные вкусы оставляли желать лучшего по сравнению с энтузиазмом… Он преуспел как издатель кулинарных сборников, что позволяло ему тратить и время, и деньги на свое увлечение. И честно говоря, если кто имел право стать членом нашего общества, так это он. Поэтому я горячо поддержал его кандидатуру. Повторяю: вкусы у нас были, безусловно, разными, но страсть — общей.

— И страсть не только к книгам…

На губах у Корсо вновь появилась саркастическая улыбка, и это меня взбесило.

— Я мог бы ответить, что это не ваше дело, — бросил я в сердцах. — Но я хочу все вам объяснить… Лиана — не только очень красивая женщина, она — незаурядная женщина. К тому же с раннего возраста обожала читать… Знаете, в шестнадцать лет она сделала себе на бедре татуировку — цветок лилии… Правда, не на плече, как у леди Винтер — ее идола… Чтобы никто не заметил — ни домашние, ни монахини, у которых она воспитывалась… Здорово?

— Потрясающе…

— Не похоже, чтобы это вас потрясло. Тем не менее уверяю — она восхитительная женщина… Дело в том, ну… Короче, мы были любовниками. Когда-то раньше я говорил о том, что родина для каждого человека — это потерянный рай детства, помните? Так вот, родина для Лианы — «Три мушкетера». Она находилась под таким впечатлением от них, что решила выйти замуж за Энрике, после того как они случайно познакомились на каком-то празднике и весь вечер обменивались цитатами из романа. К тому же в ту пору он уже был очень богатым издателем.

— Иначе говоря, вспыхнула любовь с первого взгляда, — не преминул съязвить Корсо.

— Не пойму, почему вы говорите в таком тоне. Вступая в брак, они искренне любили друг друга. Просто со временем занудство Энрике сделалось непереносимым, и самые благие намерения его жены разбивались о… С другой стороны, мы с ним оставались друзьями, я часто бывал у них в доме. Лиана… — Я поставил бокал на перила рядом с его пустым стаканом. — В конце концов… Легко вообразить, что произошло в конце концов.

— Еще бы!

— Да я не о том… Она стала мне отличной помощницей, а я помог ей вступить в общество. Это случилось четыре года назад. Она владеет главой тридцать семь — «Тайна миледи». Она сама ее выбрала.

— Зачем вы пустили ее по моему следу?

— Не торопитесь. Все по порядку. Итак, в последнее время Энрике стал доставлять нам неприятности, иначе говоря, возникли проблемы… Вместо того чтобы продолжать заниматься весьма выгодным делом и издавать кулинарные книги, он вбил себе в голову, что должен написать приключенческий роман. Но то, что выходило из-под его пера, было ужасно. Поверьте мне, просто кошмарно. Он нагло воровал куски из чужих текстов. Роман назывался…

— «Рука мертвеца».

— Именно так! Даже название придумал не он. Но хуже было другое: он имел неслыханное нахальство претендовать на то, чтобы книгу напечатала издательская фирма «Дюма & К°». Я, разумеется, отказал ему. Этот идиот никогда не получил бы одобрения совета. Кроме того, у Энрике было достаточно денег и он мог издать книгу за свой счет, о чем я ему и заявил.

— Смею предположить, что такой ответ Энрике не понравился. Я видел его библиотеку.

— Не понравился? Слышали бы вы… Спор случился в его кабинете. Вся сцена и по сей день стоит у меня перед глазами: как он поднялся на цыпочки, маленький и пузатый… Его чуть не хватил удар, он смотрел на меня безумным взором. Очень неприятная сцена. Он, видите ли, посвятил сочинению всю свою жизнь. И кто я такой, чтобы судить его творение. И книга принадлежит вечности. И я — необъективный критик, несносный резонер. И еще — я спал с его женой… Последняя реплика меня огорошила; я не думал, что он о чем-то догадывается. Но, как оказалось, Лиана разговаривала во сне и не только осыпала проклятиями д’Артаньяна и его друзей, которых ненавидела всеми силами души, словно они были реальными людьми, — нет, она еще протранслировала мужу историю наших отношений… Весь сериал… Представляете мое положение?

— Да, положение незавидное.

— Чему уж тут завидовать! Но худшее было впереди. Энрике пошел в атаку: ладно, пусть он плохой писатель, а Дюма? Много лучше? Что бы делал Дюма без Огюста Маке, которого подло эксплуатировал? И вот оно, доказательство: белые и голубые страницы с «Анжуйским вином», которые хранятся у него в сейфе… Мы перешли на крик. Он обозвал меня ловеласом, совсем как в старинных драмах, а я его — безграмотным болваном, прибавив несколько едких комментариев по поводу кулинарно-издательской деятельности. И наконец, я сравнил его с кондитером Сирано[150]… «Я отомщу тебе! — пригрозил он, изображая из себя графа Монте-Кристо. — Я выведу на чистую воду твоего обожаемого Дюма, который ставил собственное имя под чужими романами. Я сделаю достоянием публики рукопись, и все увидят, как стряпал свои тексты этот интриган и лицемер. Да, я наплюю на правила Клуба, глава принадлежит мне, и я продам ее кому пожелаю. Так что, Борис, — берегись…»

— Сильный удар!