Клуб Дюма, или Тень Ришелье

Я увидел, как одна из студенток улыбнулась; но не мог угадать, была ее чуть насмешливая улыбка реакцией на мои слова или ответом на собственные тайные мысли, далекие от происходящего здесь и сейчас. Я удивился, ибо, как уже сказал, привык к тому, что студенты внимают мне с тем же почтением, с каким редактор «Осерваторе романо» отнесся бы к эксклюзивному праву опубликовать папскую энциклику. Поэтому я взглянул на нее попристальнее, хотя, честно признаюсь, еще с самого начала, едва присоединившись к нам, она привлекла мое внимание — у нее были тревожные зеленые глаза и короткие, как у мальчика, каштановые волосы. Теперь она сидела чуть поодаль, отдельно от всей компании. Вокруг нашего стола всегда собирается молодежь — обычно я приглашаю в кафе студентов-филологов; но этой девушки я прежде не видел. Таких глаз я бы не забыл — очень светлого тона, почти прозрачные, на смуглом, да к тому же еще загорелом лице, словно она много времени проводит на солнце и свежем воздухе. Стройная и гибкая девушка с длинными ногами — и тоже загорелыми, подумал я, хотя она была в джинсах. Я заметил еще одну деталь: она не носила ни колец, ни часов, ни сережек; и мочки ушей у нее не проколоты.

— К тому же Рошфор — человек, который всюду мелькает, но его невозможно настичь, он неуловим, — продолжал я, не без труда ухватив нить прерванных рассуждений. — Маска тайны, загадочный шрам. Он — символ парадоксального бессилия д’Артаньяна, который преследует его и не может догнать, не может убить, как ни старается… Вспомните, это случилось только двадцать лет спустя, по ошибке, когда тот перестал быть противником и превратился в друга.

— Твой д’Артаньян — это человек, приносящий несчастья, — заметил один из собеседников, тот писатель, что постарше.

Его последний роман почти не продавался, разошлось всего пятьсот экземпляров, но он здорово зарабатывал, сочиняя детективы, которые печатал под двусмысленным псевдонимом Эмилия Форстер. Я посмотрел на него с благодарностью — он подкинул мне еще одну тему.

— Верно! Его вообще преследует невезение. Любимую женщину отравили. Несмотря на все свои подвиги и услуги, оказанные французской короне, он двадцать лет остается скромным лейтенантом мушкетеров. И когда в самом конце «Виконта де Бражелона» ему прислали маршальский жезл, за который он заплатил огромную цену — четыре тома и четыреста двадцать пять глав, — его настигает голландская пуля.

— Как и настоящего д’Артаньяна, — вставил актер, который к этому времени уже положил руку на бедро модной журналистки.

Я выпил глоток кофе, потом кивнул. Корсо не сводил с меня глаз.

— Нам известны три д’Артаньяна, — пояснил я. — о первом, Шарле де Батц Кастельморе, мы знаем, потому что в «Газетт де Франс»[56] было напечатано, что он погиб 23 июня 1673 года — пуля угодила ему в горло — при осаде Маастрихта. Вместе с ним пала половина его солдат… Иначе говоря, он был не более удачлив, чем его выдуманный однофамилец.

— И он тоже был гасконцем?

— Да, из Люпиака. Городок еще существует, и там установлена памятная доска: «Здесь около 1615 года родился д’Артаньян, чье настоящее имя было Шарль де Батц, он погиб при осаде Маастрихта в 1673 году».

— Тут историческая неувязочка, — заметил Корсо, сверяясь со своими записями. — У Дюма в начале романа, то есть приблизительно в 1625 году, д’Артаньяну восемнадцать лет. А настоящему д’Артаньяну в ту пору едва исполнилось десять. — Охотник за книгами улыбнулся как хорошо воспитанный кролик-скептик. — Он был слишком молод, чтобы управляться со шпагой.

— Верно, — согласился я. — Дюма внес коррективы, чтобы герой мог участвовать в истории с алмазными подвесками, встретиться с Ришелье и Людовиком XIII. Видимо, Шарль де Батц совсем юным прибыл в Париж: в 1640 году он уже числится гвардейцем в роте господина Дезэссара, его имя фигурирует в списках, затем он упоминается в документах об осаде Арраса, а два года спустя участвует в руссильонской кампании… Но он не служил мушкетером при Ришелье, он вступил в эту элитную роту лишь после смерти Людовика XIII. На самом деле его покровителем был кардинал Джулио Мазарини… Да, в действительности между двумя д’Артаньянами существует зазор в десять или пятнадцать лет; хотя Дюма после успеха «Трех мушкетеров» расширил время действия, охватив почти сорок лет истории Франции, и в последующих томах старался приблизить вымысел к реальным событиям.

— А много ли доподлинно известно об этом человеке? Я имею в виду роль настоящего д’Артаньяна в истории Франции.

— Известно немало. Его имя встречается в письмах Мазарини и в бумагах военного ведомства. Как и герой романа, он был агентом кардинала в период Фронды, выполнял деликатные поручения при дворе Людовика XIV. Именно ему довелось арестовать и препроводить в тюрьму генерального контролера, иначе — министра финансов Франции Фуке, и этот факт нашел подтверждение в письмах мадам де Севинье. Он познакомился с Веласкесом на острове Фазанов, сопровождая Людовика XIV, который отправился туда за своей невестой Марией Терезией Австрийской…