Клуб Дюма, или Тень Ришелье

— Как видно, он был настоящим придворным. И весьма мало походил на бретера, изображенного Дюма.

Я поднял руку в знак того, что хочу внести в дело ясность:

— Не спешите с выводами. Шарль де Батц — или д’Артаньян — до самой смерти оставался в боевых рядах. Во Фландрии он служил под началом Тюренна и в 1657 году был назначен командиром роты «серых мушкетеров»[57] — самой отборной части французской армии. Через десять лет его произвели в капитан-лейтенанты, а во Фландрии он сражался уже в звании полевого маршала — эквивалент бригадного генерала.

Корсо щурил глаза за стеклами очков.

— Извините… — Он наклонился ко мне над мраморной столешницей, так и не донеся карандаш до тетради. — В каком году это случилось?

— Присвоение ему генеральского чина?.. В 1667-м. Почему это вас заинтересовало?

Он закусил нижнюю губу, на миг показав свои кроличьи зубы.

— Просто так. — Стоило ему заговорить, как лицо его вновь сделалось невозмутимым. — Видите ли, в том же году в Риме сожгли на костре одного человека. Любопытное совпадение… — Теперь он смотрел мимо меня. — Вам говорит о чем-нибудь имя Аристида Торкьи?

Я напряг память. Ничего.

— Нет, никогда не слыхал, — ответил я. — Он имеет какое-то отношение к Дюма?

Корсо явно колебался.

— Нет, — выдавил он наконец, хотя полной уверенности в его голосе не прозвучало. — Думаю, что нет. Но продолжайте. Вы говорили о службе настоящего д’Артаньяна во Фландрии.

— Он погиб в Маастрихте, как я уже сказал, — вел своих солдат в атаку… Героическая смерть: англичане и французы штурмовали крепость, надо было преодолеть опасную зону, и д’Артаньян решил идти первым — своего рода знак вежливости по отношению к союзникам… Пуля попала ему в горло.

— Значит, маршалом он так и не стал!

— Не стал. Это щедрый Александр Дюма наградил выдуманного д’Артаньяна тем, в чем его прототипу из плоти и крови отказал скаредный Людовик XIV… Я знаю несколько интересных книг на эту тему. Запишите, ежели желаете, названия. Первая — Шарль Самарен, «D’Artagnan, capitaine des mousquetaires du roi, histoire veridique d’un héros de roman»[58], опубликована в 1912 году. Вторая — «Le vrai d’Artagnan»[59]. Написал ее граф де Монтескье-Фезанзак, прямой потомок реального д’Артаньяна. Вышла, если мне не изменяет память, в 1963-м.

Ни одно из полученных сведений вроде бы не имело прямой связи с рукописью Дюма, но Корсо все записывал, как будто это были факты первостепенной важности. Время от времени он поднимал глаза от блокнота и выжидательно глядел на меня сквозь перекошенные очки. А иногда опускал голову и словно переставал слушать, тогда казалось, что он целиком погрузился в собственные мысли. Но в тот день я, хоть и знал во всех подробностях историю «Анжуйского вина» и некоторые тайные ключи, неведомые охотнику за книгами, и предположить не мог, какую роль в дальнейших событиях сыграют «Девять врат». А вот Корсо, вопреки привычке мыслить строго логически, начал угадывать роковые связи между известными ему фактами, с одной стороны, и литературной, если можно так выразиться, основой этих фактов — с другой. Все это звучит довольно невнятно, но следует иметь в виду, что тогда в глазах Корсо и ситуация в целом выглядела запутанной и невнятной. Нынешний рассказ ведется, естественно, по прошествии времени после финала тех важных событий, которые последовали за разговором в кафе, но прием кольцевой композиции — вспомните картины Эшера[60] или выдумки шутника Баха — заставляет нас то и дело возвращаться к началу, оставаясь в границах тогдашних знаний Корсо. Знать и молчать — правило. А правила надо соблюдать, даже когда расставляешь ловушки, иначе никакой игры не получится.

— Ладно, — сказал охотник за книгами, записав продиктованные названия. — Это — первый д’Артаньян, настоящий. А герой Дюма был третьим. Смею предположить, что связующим звеном между обоими стала книга Гасьена де Куртиля, которую вы недавно мне показывали: «Мемуары господина д’Артаньяна».

— Совершенно верно. Ее можно считать утраченным звеном, наименее известным из трех. Именно его, этого гасконца-посредника, который разом был и литературным персонажем, и реальным лицом, использовал Дюма, создавая своего героя… Гасьен де Куртиль де Сандра был писателем, современным д’Артаньяну, он сумел понять, насколько этот герой литературен, — и принялся за работу. Полтора века спустя Дюма во время поездки в Марсель познакомился с его сочинением. У хозяина дома, где писатель остановился, был брат, который заведовал муниципальной библиотекой. Видимо, он и показал Дюма книгу, изданную в Кельне в 1700 году. И Дюма сразу смекнул, какую выгоду можно из всего этого извлечь… Он попросил книгу на время, но так и не вернул.

— А что известно о предшественнике Дюма — Гасьене де Куртиле?