Клуб Дюма, или Тень Ришелье

Любопытство на лице библиофила сменилось недоверием.

— Какого рода предложение?

— Экономическое. Заслуживающее внимания… — Корсо положил руку на второй экземпляр. — Это позволит вам на определенное время забыть обо всех трудностях.

— Платить будет Варо Борха?

— Не исключено.

Фаргаш потер подбородок двумя пальцами.

— Но ведь он уже имеет книгу, — размышлял он вслух. — Ему что, нужны все три экземпляра?

Этот тип, возможно, был и не от мира сего, но никак не дурак.

Корсо ответил на вопрос неопределенным жестом, не желая раскрывать карты. Может, и так. Чего не приходит в голову коллекционерам. Зато если Фаргаш согласится на сделку, он сохранит своего Вергилия.

— Вы так ничего и не поняли, — со значением произнес библиофил, хотя Корсо прекрасно уразумел самое главное: толковать тут было не о чем.

— Забудем об этом, — быстро проговорил он. — Нет так нет.

— Я ведь ничего не продаю просто так. Я выбираю. Мне казалось, я сумел вам объяснить…

Вены на кистях рук у него вздулись. Он начал гневаться, и Корсо целых пять минут всячески старался разогнать тучи. Не следует придавать его предложению такое значение. Это просто формальность. На самом деле ему нужно только одно: тщательно сравнить оба экземпляра. Наконец, к немалому его облегчению, Фаргаш кивнул.

— Против этого я возражать не буду, — сказал он. Гнев его поутих. Корсо явно пришелся ему по душе, иначе дело приняло бы совсем иной оборот. — Хотя особых удобств я вам предложить не в состоянии…

Он провел его пустым коридором в небольшую комнату, где в углу замер совершенно развалившийся рояль. А еще Корсо увидел там стол со старинным бронзовым подсвечником, закапанным воском, и пару колченогих стульев.

— Зато здесь тихо, — заметил Фаргаш. — И стекла в окне целы. — Он щелкнул пальцами, словно внезапно о чем-то вспомнил, и на минуту исчез, возвратившись с бутылкой, где еще оставался коньяк. — Значит, Варо Борха все-таки заполучил книгу… — повторил он, сдержанно улыбаясь каким-то своим выводам, словно такой ход событий очень его устраивал, оправдывал тайные надежды. Затем он поставил бутылку и рюмку прямо на пол — подальше от обоих экземпляров «Девяти врат», огляделся по сторонам, как и подобает радушному хозяину, который желает лишний раз удостовериться, все ли в порядке, и, прежде чем удалиться, с иронией пожелал: — Чувствуйте себя как дома.

Корсо вылил в рюмку остатки коньяка, достал свои заметки и принялся за работу. На сложенном пополам листе он начертил три рамочки и написал в них:

ЭКЗЕМПЛЯР ПЕРВЫЙ (ВАРО БОРХА) Толедо

ЭКЗЕМПЛЯР ВТОРОЙ (ФАРГАШ) Синтра

ЭКЗЕМПЛЯР ТРЕТИЙ (ФОН УНГЕРН) Париж

Он осматривал страницу за страницей и отмечал любые, даже мельчайшие, различия между Первым и Вторым: пятно на бумаге, в одной книге типографская краска ярче, чем в другой… Дойдя до первой гравюры — NEM. PERV.T QUI N.N LEG. CERT.RIT, где рыцарь призывал читателя хранить молчание, — Корсо вытащил из сумки лупу с семикратным увеличением и принялся сопоставлять каждый штрих на гравюрах-двойниках. Все сходилось. Он убедился, что одинаковой была даже четкость оттисков. Если встречались стертые, неровные или треснувшие литеры — то непременно в обоих экземплярах. Это означало, что Первый и Второй печатались один за другим или с небольшим временны́м разрывом, на одном станке. Братья Сениса сказали бы, что Корсо имел дело с «близнецами».

Корсо продолжал делать записи. Внимание его привлек дефект в шестой строке девятнадцатой страницы Второго экземпляра, но он быстро убедился, что речь шла всего лишь о чернильном пятнышке. Он просмотрел еще несколько страниц. Оба экземпляра имели одинаковую структуру: форзац и сто шестьдесят страниц — двадцать тетрадок по восемь страниц. Девять гравюр во Втором, как и девять в Первом, печатались отдельно от текста, с одной стороны страницы, на бумаге того же типа, и были добавлены к книге при переплетении. В обеих книгах располагались они следующим образом:

I. Между стр. 16 и 17

II. 32—33

III. 48—49

IIII. 64—65

V. 80—81

VI. 96—97

VII. 112—113

VIII. 128—129

VIIII. 144—145

Варо Борха либо спятил, давая ему такое задание, либо преследовал какую-то очень странную, одному ему ведомую цель. Книга просто не могла быть подделкой. В крайнем случае речь шла об апокрифе, но выполненном в ту же эпоху, причем в равной мере это относилось и к Первому, и ко Второму экземплярам. Первый и Второй экземпляры прямо-таки являли собой запечатленный на бумаге символ честности и порядочности.

Он допил коньяк, потом поднес лупу к гравюре II–CLAUS. PAT. Т — бородатый отшельник, запертая дверь, фонарь на земле, в руке у отшельника два ключа. Глядя на две одинаковые картинки, он вдруг почувствовал себя ребенком, который отыскивает семь различий в двух схожих изображениях. Что ж — он скорчил гримасу, — именно этим он и занят. Жизнь как игра. А книги как зеркало жизни.