Клуб для джентльменов

По комнате прокатился одобрительный смешок. Чувствуя на себе все глаза, я машинально протянула руку к своему шкафчику. Так и есть: мой портфолио лежал на полке открытым. Я точно помнила, что оставила его закрытым. И на другой полке, выше. Шпионки чертовы! Альбом был открыт на моей фотографии в бикини. Вот и объяснение, почему Сэнди язвила насчет «искателей талантов».

Я закрыла альбом и переложила его на верхнюю полку. По комнате шелестнул новый смешок — едкий-преедкий. Да, подруг у меня тут хоть отбавляй — и каждая готова впиться в горло!

— Неужели! — наконец отозвалась я на слова Фортуны.

— Ага. В агентство Сони Джуэл.

В раздевалке повисла тишина. Только хип-хоп наяривал, но мы к нему так привыкли, что одна музыка означала для нас мертвую тишину.

Все жадно ждали моей реакции.

— Чудесно, поздравляю, — отчеканила я.

— Чудесно, спору нет. — Фортуна отложила карандаш для губ и взяла другую помаду. — Что самое трогательное — Питер замолвил за меня словечко!

— Ясно.

— Они ведь с Соней старые друзья. Очень, очень старые друзья. Он ей оказал не одну услугу в прошлом. Она ему многим обязана. А впрочем, ты, наверное, и сама в курсе.

Косясь на меня, она язвительно улыбалась. Но я уже не слушала. Позабыв о силиконовых прелестях Фортуны и враждебном интересе прочих дурочек, я вся сосредоточилась на только что услышанной фразе: «Она ему многим обязана». Фортуна и не подозревала, что́ именно в ее ехидной речи задело меня пуще остального. А эта фразочка меня буквально убила — и снова во мне заворочались маниакальные мысли о каком-то коварном заговоре.

К счастью, Фортуна выговорилась, излила всю свою желчь — и концерт был закончен. Меня оставили в покое. Девушки напоследок только недоуменно переглянулись: что это с Хайди? По-прежнему нездорова? Обычно так ловко огрызается, а нынче сидит овечкой…

У нашей паршивой работы есть одна очень положительная сторона. Она требует полной сосредоточенности. Забываешь про всю дрянь — про гада в желтой перчатке, который ходит за мной тенью; про то, что кто-то вздумал манипулировать моей жизнью… Для каждого посетителя ты должна на несколько минут стать центром его бытия — а конкурировать приходится с миллионом отвлечений: голые девушки танцуют на сцене, полуголые официантки снуют между столиками — и все хорошенькие, а некоторые могут даже больше соответствовать тому типу красоты, который нравится данному мужчине. Тут рассеянность влечет за собой прямые финансовые потери.

— Не угостите меня стаканчиком? — сказала я молодому мужчине, который томился за столиком в одиночестве. Каждый из трех его приятелей уже сидел при девушке, и они были заняты веселой игривой болтовней.

— Разумеется! — сказал он и вскочил, чтобы бежать к бару, где выпивка много дешевле. Но я придержала его и подозвала официантку.

— Как тебя зовут? — спросила я, одаряя его взглядом. Взгляд хорошо отрепетирован — от лица на костюм и обратно, а заканчивается он легким вскидом бровей и застенчиво-удовлетворенной полуулыбкой с долей горделивого восторга. По этому взгляду посетитель должен угадать мою радость: ура! мне достался лучший мужчина в клубе!

Он тут же заглотил наживку, и начался обычный треп. Биржевой маклер. Обручен. Да, конечно, его невеста в курсе, что он сейчас в стрип-клубе. Что ж, давай поговорим о твоей невесте. Хотела бы я знать, расскажешь ли ты ей обо мне, когда вернешься домой — пьяный и усталый. Или разговор состоится наутро, когда твоя невеста-сожительница станет выуживать из тебя правду наводящими вопросами. Но всё это я, естественно, вслух не произнесла.

Вслух я задавала очень вежливые вопросы, которые должны были свидетельствовать о моем неподдельном интересе к молодому человеку — даже с едва уловимым элементом досады, что он уже обручен и для меня недоступен.

Наутро он будет лгать своей невесте, будет всё преуменьшать и сводить к шутке. Он предаст меня. Однако сейчас, в клубе, он смотрел на меня с таким вожделением и интересом, что было яснее ясного: это специфическое соревнование я выиграла с огромным отрывом. Сейчас он целиком и полностью мой. Я видела это в его глазах. Коснись я нежно его коленки и предложи внезапно: брось невесту и беги со мной! — он бы задумался на пару секунд дольше, чем ему хотелось бы. И долго бы потом стыдился своей запинки.

Короче, добрых пять минут я услаждала его беседой, затем с невинным видом спросила, не желает ли он, чтобы я для него станцевала… для него одного. Конечно, он желал. И когда я встала, он бросил невольный торжествующий взгляд на своих приятелей: мол, глядите, чего я удостоился!

Удостоился, дружок, удостоился…

Раскрутив его на танец в отдельной кабинке, я внутренне расслабилась. Теперь я полностью контролировала ситуацию. Разумеется, настоящая Хайди отдыхала в стороне с булочкой и кофе; работала Хайди-стриптизерка — решительная, собранная, профессиональная, что-то вроде капитана баскетбольной команды, отдающего приказы своим ребятам.