Клуб масок. Взросление Ское [litres]

Оказалось, они все-таки опоздали. Енот молча махнул им рукой, чтобы садились, а остальные звери обернулись на явившихся зайца и ежа. Никто не проронил ни слова. Ское хотел было задать вопрос, но енот резко прилепил указательный палец к своей енотовой мордочке, показывая, что нужно сохранять молчание. Он схватил со стола блокнот, вырвал из него листок и написал на нем что-то. Затем протянул Ское. «Сегодня в клубе мы молчим. Кто первый заговорит – тот уходит. Переписываться на бумаге, обмениваться сообщениями в телефоне и тому подобное – тоже нельзя. Да, я написал это на бумаге, но это единичный случай, своего рода исключение. Мне и самому надоела эта молчанка. Понимаешь, насколько мне несладко приходится? Но я терплю. Уже полчаса как терплю. Я кремень. За полчаса – ни единого слова. Исключение – вот это письмо тебе, малознакомый заяц (спасибо, что опоздал! А то не пришлось бы мне так долго и путано объяснять, что происходит). Все, заканчиваю, а то я расписался, как будто ты в армии, а я твоя девушка. Напоследок: что за еж вместе с тобой? Ладно, можешь не отвечать, ха-ха. А то придется тебе уйти как первому, кто нарушил молчание.

Не забывай. Пиши. Храню твои письма у сердца.

Всегда твой, енот».

Ское прочитал и усмехнулся.

Енот резво отобрал у него листок и что-то дописал. Вернул листок.

«П.С.: усмехаться, хмыкать, хохотать, плакать, выть и ныть тоже нельзя. Ни единого звука!»

Ское поднял на него свое заячье лицо. Енот вновь отобрал у него листок и черкнул еще несколько слов.

«Ты можешь не искать в этом смысл? Вид думающего зайца напрягает».

Ское прочитал, улыбнулся под маской и кивнул, но тут же сообразил, что кивать, наверное, тоже нельзя, и мысленно взял свой кивок обратно.

Вадим вместе со Ское прочел записку енота, поэтому сидел смирно. Единственное, чего он не понимал в происходящем, – это буквально всё. Зачем эти люди молчат? Ну заговорит кто-то, ну уйдет. Дальше-то что? Даже хотел сделать смелый шаг – нарушить тишину, – но пресек этот порыв. Все-таки он пришел вместе со Ское, чтобы собирать материал для фильма. Увидеть козу. Раз Ское сказал, что она будет играть главную роль, значит, собирается предложить ей это. Правда, козы не было. Вадим оглядел всех, кто собрался за круглым столом: медведь, клоун, кукла, енот, лиса, заяц. А, заяц – это Ское. Неважно. В любом случае, козы сегодня нет. Либо она под другой маской. Вадим повернулся к Ское и, увидев выражение его заячьего лица, понял, что тот думает примерно о том же.

Ское поднялся с места и прошелся по комнате. Впервые он оглядел серые старые стены. Оказалось, они не пустовали – на них висели рисунки, сделанные карандашами, красками, мелками. Они располагались на стене в ряд, как кадры на кинопленке. Складывались в причудливый фильм, если смотреть по порядку. Рисунки походили на детские, но сделаны были явно взрослыми людьми. Они напоминали ностальгию по детству. На одних штрихи рвались, как тонкие нитки, неуверенно изгибались, образуя силуэт изображенного героя. На других жирные, увесистые линии чуть не продавливали бумагу. «Нарисованы разными людьми, – понял Ское. – А сложились в один, хоть и абсурдный, но непрерывный сюжет».

Вадим подошел к Ское и встал рядом. Он придирчиво оглядел рисунки. Некоторые ему совсем не понравились – какой-то карандашный хаос, другие были сносными. Вадим и Ское переглянулись. Вадим пожал плечами, Ское понимающе кивнул.

– Эй, телепатически общаться тоже нельзя! – крикнул енот и тут же осекся, но было поздно. – Черт, я проговорился. Но уходить я никуда не собираюсь. Просто оставим этот жалкий фарс.

Послышался коллективный облегченный выдох, как будто все это время запрещалось дышать, а не говорить.

– Вообще не понимаю смысла этой игры, если все, кроме меня, запросто промолчат хоть сутки, дай им волю. Как потомственные партизаны в пятом поколении. Что вы там увидели? – обратился енот к Ское и Вадиму.

Ское показал на рисунок пальцем. Вадим усмехнулся.

– Уже можешь говорить, заяц, игра окончена, – буркнул енот.

– Мы увидели рисунки, – пояснил Ское.

– Здорово. Они увидели рисунки. Ладно, ребятки, можно расходиться на сегодня. Я выдохся молчать и ваши тоскливые тихие морды лицезреть – тоже выдохся. По одному на выход.

Первым поднялся медведь и молча направился к двери. За ним – лиса.

– Они еще не вышли из игры, молчаливые звери, – пробухтел себе под нос енот. – А ты, заяц, останься. У меня к тебе разговор. Еж может идти.

– Еж со мной, – сказал Ское.

– Это конфиденциальный разговор.

– Это конфиденциальный еж.

– С глазу на глаз – я и заяц, – настаивал енот.

– Я ежу потом все равно расскажу в лицах. То есть в масках. Неважно, просто расскажу.

– Ты упрямый заяц.

– Всё так, всё так.

– Хорошо, пусть еж тоже послушает. У меня дело к тебе, заяц: в пятницу я не приду в клуб. Записался к зубному. Можешь провести собрание вместо меня?

– Почему я?

– Твое лицо внушает доверие.

– Я в маске.

– Так-то да.

– Вы говорили, что не главный здесь.

– Давай на «ты».

– Хорошо. Ты говорил, что не главный здесь.

– Ладно, давай опять на «вы».

– Давай.

– Ну?

– Что?