Клуб мотористов, крюк на крыше и почтмейстер

– Был в цирке, точно. Целая труппа. Называется La Reves. Сценические имена- Эркюль, Жанно и Люсиль, – последнее имя, впрочем было произнесено другим тоном, – цирковые акробаты. Могли ли залезть в форточку- Люсиль могла, – добавил он, чуть покраснев, – ростом она совсем небольшая, – и показал ладонью себе пониже плеча, – размер ноги тоже подходит. Как на вашем рисунке, Сергей Петрович.

Начальник не сказал ни слова, лишь сделал брови домиком, и стал что-то рисовать снова.

– А могли ли квартиру обнести- не знаю. Думаю, что нет, – закончил он и опустил голову.

– Если опять что не так, Александр Владимирович вы скажите. Анна вам иголочки поставит, через недельку излечитесь, – заботливо проговорил шеф.

– Ну а я,– говорил теперь Стабров, – посетил Игнатия и Савелия, – и потёр руки, – вы, Андрей Сергеевич, ко мне потом начальника филёров, Кузьму Ивановича позовите. И что бы в группе непременно Ерема Тулупов был. Минаков… Вы проверьте в округе все сводки по таким дерзким кражам, через форточки на этажах не ниже третьего. Ну, это у дежурного должно быть. Мы… – и он опять задумался, – отработаем версию молочницы. Что Дрёмова была наводчицей для труппы La Reves. Девяткин, сейчас с вами съездим на Остоженку, договоримся с жильцами. Что бы засаду поставить и взять с поличным злодеев. Хотя, лучше я Пфальцу позвоню, он соседей получше нас знает, кто нас сможет в квартиру пустить.

Сергей Петрович тут же поднял трубку аппарата, и оживлённо заговорил с бароном. Подчиненные терпеливо ждали.

– Ну всё… Через два дня, его хороший знакомый, зубной техник, Рейманн Адольф Юрьевич уезжает на дачу. Прислуга, Палашка, скажет об этом уже сегодня, – и он сверился с часами, – а мы, сядем в засаде. Возьмём всех, так сказать, с уликами, – и Сергей Петрович довольно улыбнулся.

Минаков же вдруг ни с того ни с сего страшно побледнел.

***

Вечером Александр Владимирович собирался на новую встречу с Людмилой. Перед зеркалом поправил воротник рубашки, галстук. Нет, всё было идеально, как и прекрасный костюм и ботинки. Он присел на кресло перед дорогой, но потом вскочил, и достал из шифаньера маленький карманный пистолет. Страшно захотелось пить, и полицейский надзиратель опять налил себе полный стакан воды из графина.

« Вот в газете прочитал, что в Соединенных штатах стали производить домашние холодильные шкафы. Вот ведь штука до чего удобная» – вдруг подумал Минаков, – всегда холодная вода дома»

И опять на его глаза попалась сводка по кражам из верхних этажей зданий. Такую же бумагу он отнес сегодня днём в кабинет начальника. Кражи по Москве начались с месяц назад, совпадая с появлением в цирке труппы La Reves.

Александру Владимировичу становилось всё труднее и труднее. На душе было адски муторно, он выпил ещё воды. Открыл и шкафчик, где стоял графин с водкой. Но подумав, отставил горячительное в сторону.

« Нет, не может быть, что бы Людмила была воровкой» – снова говорил себе Минаков, – « И я должен сказать, что я из полиции, а она под подозрением»

У него в кармане была контрамарка, отданная девушкой. Что бы мог опять посмотреть на неё на арене, и за билет не платить.

«И два дня, два дня…И она попадётся. Не может не попасться» – подумал несчастный.

Всё же, надо было идти в цирк. Ведь он и присягу давал, а если она преступница, то он обязан её арестовать. Минаков с трудом встал, спустился, по лестнице тяжело опираясь на перила, и поймал извозчика.

Цирк снова сиял огнями, и публика проходила внутрь, опять надеясь на новое чудо. Минаков купил цветы, метродотель, определил ему место. Александр Владимирович смог отвлечься от тяжких мыслей, а когда Люсиль выходила на поклон, принёс ей цветы. Она была необыкновенно красива в эту минуту. Он сидел, и дожидался, когда закончится представление. Не обращал внимания ни на музыку, ни на всё вокруг. Словно оглох.

– Пойдём, пройдёмся, – и Люда потащила Минакова по дорожке, – вечером на бульваре очень красиво.

– А ты правда высоты совсем не боишься? – спросил кавалер.

– Нет. Всегда не боялась, – ответила она, задорно посмотрев снизу вверх, – и когда по деревьям лазила. С самого детства. Как говорил врач, у меня идеальный вестибулярный аппарат.

Минаков хотел сказать, что на них через два дня уже готовится засада, но не смог этого вымолвить. А как же его товарищи- Стабров, Девяткин? Их он тоже не мог предать, как и её.

И мысли вообще не шли в голову. Особенно глядя в глаза Людмилы. Но иногда представлял, как она идёт по Владимирскому тракту в арестантской шинели, и с цепями на руках. А он, как стражник, вышагивает рядом…

– Ты о чём задумался? – весело щебетала красавица, – пошли, кофе выпьем. Я угощаю!

Минаков не нашёл в себе сил, признаться кто он такой, и добиться признания от Людмилы. Не связана ли она с грабителями? Просто не смог.

А сзади за парочкой весело вышагивал Еремей Тулупов с пирогом в кармане поддевки. Филёр шёл за барышней из цирка до её дома, а затем, словно вечерний туман, исчез в подворотнях большого города.

Представление La Reves. Стабровы и Гомельские