Клуб мотористов, крюк на крыше и почтмейстер

– Ножи, топоры, ножницы точу! – завёл свою песню новоявленный точильщик Илья.

И, как ни странно, пара человек подошли с ножами и топорами. Филёр парень был рукастый, дело шло хорошо, работа спорилась,. Заметил, что к дому подъезжали пара извозчиков, и Илья успел записать номера. В одном экипаже сидели, суля по одёжке, мастеровые, а во второй- народишко побогаче. Служащие какие. Для обычных студентов, и таких гостей было многовато. да ещё тех, кто не пешком ходят.

И, что было ещё важнее, туда , в дом, вошли с пустыми руками, а обратно вынесли по два чемодана. И несли так сторожко, уважительно. Обратно эти гости ехали, не скупясь, на хороших экипажах.

Время шло, пора было закрывать лавочку. Худо-бедно, Жилёв тут заработал почти рубль, всё исключительно в медной монете.

Но вот один из них, на фотокарточке названный Самвелом, с ножом в руке шёл к филёру Жилёву. Илья уже осторожно нащупал рукоять казеннного браунинга…

– Нож наточи, пожалуйста, – почти проникновенно произнёс студент, да ещё приятно улыбнулся.

Неудачная засада

Еремей Гвоздёв, сам укрытый до самых глаз в чёрный плащ, управлял парой вороных коней. Цокот копыт гулко отдавался от стен домов, уже собиравшихся ко сну, как и их обитатели. В пролётке сидело ещё четверо господ, собравшихся на некое ночное приключение.

– Еремей, скажи честно, чего ты вороных запряг? – спросил ехидный Девяткин, – и лицо шарфом замотал?

– Так мы же на важном задании, – значительно произнёс кучер, – для конспирации.

– Ишь ты, где каких слов набрался? – Девяткин аж привстал от удивления, – неужто на своих курсах?

– Вот, вы, Андрей Сергеевич, напрасно не верите в дедуктивный метод великого Шерлока Холмса, а я очень ему доверяю! Люди зря писать такое не станут!

Ответом был громкий хохот остальных пассажиров, улыбнулся даже хмурый Минаков.

– Вот, Сергей Петрович, с кого пример надо брать, – вещал Девяткин.

– С Холмса что -ли? – отвечал Стабров, пуская в небо дым своей сигары.

– Так нет же! С Еремея нашего. Вполне ведь европейски мыслящая личность. Верит печатным органам, сиречь газетам, журналам и книгам. Понимает пользу образования. Начальству доверяет.

– Так, Андрей Сергеевич, ведь большинство обывателей таковы? – ответил Стабров.

– Вовсе нет. Русские люди вообще никому не верят, а уж особенно газетам и начальству, Вернее, твердо уверены, что их опять хотят обмануть и обобрать. Вот в это русские люди верят свято.

Сергей Петрович замолчал, обдумывая слова полицейского надзирателя. Слова ему совсем не нравились, но со смыслом сказанного согласен был абсолютно. Чёрт его знает почему, но происходит всякий раз именно так в России, а не по -другому.

Но вот, Еремей остановил экипаж, не доезжая квартала до дома на Остоженке. В квартире зубного техника Рейманна Адольфа Юрьевича свет не горел, городовой Муромцев знал дело хорошо. Городовой показывал, что нет дома никого, лезьте обворовывать квартиру, господа хорошие!

– Кажется, пока всё тихо, – прошептал Девяткин.

– По чёрному ходу пойдём, – приказал Стабров.

Чёрный ход богатого дома в Москве- это словно изнанка жизни общества. В парадной сени отделаны плиткой или мрамором. Здесь же жёлтая масляная краска покрывает стены, пол бетонный, крашеный суриком. Там горят красивые лампы в изящных плафонах, на стенах зеркала, здесь- сиротливо болтаются лампочки на злектрических проводах. Впереди шёл Минаков, с браунингом в руке, проверяя, нет ли кого. Испортить дело не хотел никто. Не должно было быть никаких случайностей. И только потом, по знаку Александра Владимировича, за ним шли остальные. Но вот, они оказались перед чёрной дверью, и Стабров крутанул замок. Три раза подряд, по уговорённому, и городовой открыл, посмотрев в щёлочку.

– Да мы это, – прошептал Девяткин.

– Сейчас.

Городовой звякнул цепочкой, осторожно отворив дверь. Полицейские тихо вошли, стараясь не греметь. Все были внутри, в квартире было темно, кругом всё казалось серым и чёрным, только завываний призраков не хватало.

– Иван Петрович, вот и мы.

– Здравия желаю, Сергей Петрович.

– Мы вам и поесть привезли. Минаков, пироги кладите на стол. Никто в квартиру не звонил, лестницы к стене дома не приставлял?

– Всё тихо. Как обычно. Молочница, точильщик. Больше никого.

– Ну тогда перекусим, да будем ждать.

Поели, понятно, с аппетитом. Чай заменяла фляжка, наполненная квасом. И, сидели, спрятавшись так, что бы из не заметили из окон.

Сергей Петрович смотрел на циферблат часов. Стрелки, словно сговорившись, отмеряли время очень и очень медленно. Но было уже три часа, и пока не было слышно ни звука, ни одна тень не мелькала перед окнами.

Стабров так и сидел и слышал. Время провождение напоминало привычную корабельную вахту, и он пока не уставал. Остальные дремали, или просто спали как нигде не унывающий Девяткин. Поднимать себе на смену никого полицейский начальник не собирался, и дождался утренних криков молочницы Зои:

– Молоко, свежее молоко!

Время было уже семь тридцать утра. Группа просыпалась, протирали глаза, Девяткин побежал умываться. Минаков с трудом открыл глаза и произнёс: