Клык на холодец

– В Измайлово точно есть. – внезапно встрял молчавший доселе Гоша – Только туда не пройти. И на Новослободке, в парке, у трамвайного круга.

Лешак обычный алкоголь не употреблял – предпочитал настойку собственного изготовления, на спорах жгучих дождевиков. Развозило его при этом не хуже, чем от самогона.

– …а ещё – на Чистых прудах, у памятника Чернышевскому. Да много где, только в путь…

– А! – вспомнил Егор. – Тут недавно один человек просил вам привет передать. Некий Шмуль, не припоминаете?

– Я многих… ик… припоминаю.

– Он сказал – вы работали в издательстве редактором, а он вам книги свои приносил, на публикацию. Говорит – об этих… как это он сказал?.. О попаданцах, да! А сейчас он недалеко от Щукина шинок держит.

– Автор, говоришь… – Мартин потёр лысину и криво усмехнулся – Чтоб я ещё помнил всех, кто про попаданцев, клин им в членоразделие… Хоть каков он из себя? Может и припомню…

Егор, как, мог, описал внешность шинкаря, припомнив, заодно коллективное фото, на которое затесался и сам Мартин.

– Погоди-погоди… – оживился тот. – Роскон-2020, так? Москвич, образованный такой, графоман… Так он теперь что, в шинкари подался? Ну, Саня, ну молодца… Шмуль, ага, ну конечно!

– Ты должен помнить его книжонки. – обернулся он к лешаку. – Длинная была серия: всё рвался СССР спасти своей густопсовой мерисьюшностью. Я, грешным делом, думал, он сгинул – а вот, гляди ж ты, приличным человеком стал! Был бы я выездной, непременно заглянул бы в его шинок…

– И что мешает? – осведомился Егор.

– Студент… вот ты хороший вопрос задал! Сколько раз меня об этом спрашивали. Вот и Яша тоже, да… Анализы брал, то-сё… Нет ответа. Не могу, понимаешь… не пускает что-то.

Мартин в задумчивости поцокал краем стакана по верхним зубам. Глаза у него сделались отсутствующими, подёрнулись туманной поволокой.

– Есть, правда, версия… Что я пьяный в Лес войти не могу. Трезвым, грят, можно будет. Только понимаешь, Студент, какая засада – я всегда пьяный.

Бич понял, что собеседник вот-вот отключится.

– Так ты полагаешь, через Разрывы, червоточины, то есть, можно попасть в другие Леса – в Манхэттен, скажем, или в Сан-Паулу?

Мартин состроил удивлённую мину. Впечатление слегка портила струйка слюны, тянущаяся из угла рта.

– Эт-тоо когда я сказал такую хрень? Не, ты конечно, попробуй…

Он качнулся, нырнул головой вперёд, свалился на пол и сразу, без перехода, захрапел.

– Всё, спёкся. – вздохнул Гоша. – Давайте-ка отнесём его в каптёрку. До утра больше ни слова не скажет, проверено.

Пьяного филолога волокли втроём. Егор сгрузил недвижное тело на топчан в узенькой комнатушке под лестницей, и принялся, было, осматриваться – лешак оттеснил его со словами "Спасибо, дальше я сам…" Единственное, что он успел увидеть среди картинок, налепленных на стену – фото девушки в обнимку с рыжим котом.

– Идите мужики, идите. Я тут с ним посижу. Ему завтра совсем хреново будет, а у меня лекарство есть. – Гоша порылся под замшелой бородой и извлёк крошечный, тёмного стекла, пузырёк.

– Вот он, родимый…

Егор пытался возражать, но Бич настойчиво подтолкнул его к двери.

– Ты это имел в виду, когда говорил, что мы ещё услышим о ссыльных?

– Что? – егерь непонимающе уставился на напарника. – А, вот ты о чём… Нет, Студент, я об этом понятия не имел. Может, ты, Яша?..

Шапиро покачал головой.

– Мало ли, что Мартин спьяну наплетет! Мне вообще порой кажется, что у него в голове смешалась вся фантастика, которую он прочитал. И теперь не различает, где реальность, а где нет – и выдаёт порой такое, что впору за голову хвататься. Завиральное.

Егор скептически хмыкнул, но спорить не стал. Рассказ лысого алкаша произвел на него впечатление.

«…вот и Гоша подтвердил насчёт червоточин…»

Яков Израилевич уже говорил о другом:

– Ну, мужики, прямо слов нет, как вы нас выручили? В первую очередь меня, конечно, но и лабораторию тоже! Начнись расследование – все бы огребли, по полной, и завкафедры прилетело бы!

– Это уж точно. – Егерь поболтал бутылку, посмотрел зачем-то на свет. – Вот чёрт, пусто… Кстати, ты с Вислогузом что решил?

– А что с ним решать? Он у меня теперь вот где!

Шапиро потряс сухим кулачком, демонстрируя, где у него проштрафившийся кладовщик.

– Всякий раз, как встретит меня в коридоре – кланяется, чуть не ботинки облизывает: «дорогой Яков Израилич», да «как ваше драгоценное здоровье…» Давеча вон, полный баул снеди приволок – якобы кум из Малиновки навестил, велел мне кланяться.

– И ты взял?

– А чего ж не взять? Михась Вонгяныч мне ещё до-олго свои грехи будет отмаливать…

– Ладно, Лес с ним, с Вислогузом. – егерь встал, покопался в рюкзаке и выложил на стол продолговатый свёрток в промасленной бумаге. – Скажи-ка, Яша, что это может быть? Предупреждаю: вариант «фаллоимитатор» не предлагать. «Ритуальный костяной член с островов Туамоту» – тоже.

Егор развернул бумагу. Материал содержимого – полумерового стержня, свитого из множества отдельных, очень тонких, волокон действительно напоминал кость.

– Это что за диковина?

Егерь пожал плечами.