Клыки Доброй Матери

Прежде ему казалось, внизу черно. Теперь он видел, что мрак отступил дальше, под каменные своды, и шевелился, как мушиный рой. Ждал. Отвернув лицо и вытянув руки, Поно шагнул, пытаясь не жмуриться. Глаза закрывались сами, как бывает, когда ждёшь удара.

Скоро путь преградила решётка. Поно ощупал её, затряс: прочна! Что же, глупо было надеяться, что его бросят туда, откуда легко можно выйти. Под ногами стояла вода, тёплая, затхлая, и камни покрывала слизь.

Старуха захрипела, но что говорила, не разобрать.

— Это плохая вода, — крикнул ей Поно. — Нельзя пить такую!

— Дай… дай! — пробормотала она. — Молю…

Поно пожал плечами. Он присел, ожидая, пока осядет муть, поднятая его ногами — правда, не видел, помогло ли это. Будто такой воде что поможет! Потом, зачерпнув ладонями, так и принёс осторожно.

— Чуешь, гнилая вода, — сказал он, поднеся сложенные ладони к лицу старухи. — Здесь дают свежую?

Вместо ответа она наклонилась, уткнувшись в его руки, и выпила всё, и губами собрала остаток.

— Ещё, — потребовала она, когда Поно отдёрнул ладони. — Дай мне ещё! Не бойся, я крепче, чем кажется.

Он принёс ещё, и ещё. Сам он не тронул бы эту воду. Умер бы, но не пил.

— Ты был добр ко мне, — наконец, вздохнув, сказала старуха. — Да будет Великий Гончар добр и к тебе. У решётки есть камень с выемкой, найди его и прислушайся: с потолка каплет вода. Поставь камень под капли, и тебе будет чем напиться. Другой воды не жди, если только Великий Гончар не сжалится и не прольёт её с неба.

— Я поищу, — кивнул Поно, и, переступив с ноги на ногу, спросил:

— За что ты здесь?

— У меня есть сокровище, — усмехнувшись, ответила старуха. — Очень ценное. Хотят вызнать, где спрятано.

— Сокровище! Разве оно для тебя ценнее жизни?

Она посмотрела внимательно. Щёки запали, будто нарочно втянула, глаза как чёрные ямы, шея тонка, и лохмотья ползут с костлявых плеч. Но голову держала высоко, и спину не гнула, будто не боялась ни своей участи, ни этого места.

— Жизни мне не жаль, — сказала она хрипло. — Давно не жаль. Я отдала бы и то, что имею, но не им. О нет, нет, не им. Они его получат, когда у антилопы рога зацветут! А что сотворил ты, дитя? Ты был работником в Доме Песка и Золота?

— Нет, — угрюмо ответил Поно. — У меня тоже было сокровище, только они отняли, а меня сюда. Сказали, я убил и обокрал торговца!..

— А ты не убивал?

— Убил.

Поно отвернулся, стискивая зубы, и потёр ладони друг о дружку, а затем об одежду, будто их всё ещё пятнала чужая кровь, будто он мог её стереть.

— Что ж, может, и товар забрал? — спросила старуха. В голосе её слышалась улыбка.

— Не веришь? — воскликнул Поно. — Я душил его и бил ножом, вот, вот, этими руками! И он дёргался, пока не издох, а перед смертью обмочился. И я взял его телегу, и быка — не веришь? Что ты смеёшься?

— Неразумное дитя! Если там, наверху, тебя спросили, а ты им ответил то же, так не дивись, что бросили в колодец. За то, что отнял чужую жизнь, ты поплатишься собственной, а за то, что украл, тебе перед смертью отрубят руки.

— Нет, нет, они должны выслушать меня, должны! Хепури продал мою сестру, а братья помогли ему, только я не согласился лгать. За это меня связали и хотели закопать живьём, дальше от дорог, и закопали бы, только нам встретился зверь, порождение песков. Я остался жив, и Хепури тоже, но ему нужен был целитель. Он думал, я помогу — думал, я помогу, ха!

Руки тряслись, и Поно крепко сжал их, чтобы унять дрожь.

Старуха, звякнув цепью, привалилась к стене.

— Порождение песков? — с любопытством спросила она. — Как же ты спасся?

— Он велел мне не двигаться и молчать, и я молчал, пока зверь не ушёл!

— Торговец велел, Хепури?

— Нет, каменный человек. И хоть я забрал его, чтобы продать в Дом Песка и Золота, но он был согласен, а значит, я не вор. Мне только нужно, чтобы меня выслушали!

— О-о, — протянула старуха.

Кивая головой, она принялась растирать худые руки — видно, ныли от сырости, от близости камня.

— Да кто же тебя послушает, дитя! Торговцев уважают, их дело важное, их жизнь ценнее жизни бедняка. Так ты привёз каменного человека и ждал, что тебе заплатят? Неразумное дитя! Кто богат, тот и жаден. Уж они нашли бы способ, как не платить, а ты им ещё и помог. Ты не выйдешь отсюда живым.

Поно упал на колени, на солому, брызнувшую зловонной жижей, уронил руки и опустил голову.

— Где же правда? — спросил он, стискивая пальцы, и голос его дрожал. — Великий Гончар был на моей стороне! Он не стал бы меня беречь от одной смерти, чтобы послать другую.

— Все мы — чьи-то орудия. Может, ты нужен был, чтобы доставить каменного человека сюда, и всё. Каков он с виду — такой, как про них рассказывают, красный и весь в золоте и камнях?

— Совсем нет. Когда молчит, серый, и золота на нём нет, и камней нет, только трещины. Меня уж обвинили, что я сковырял всё ценное, пытали, где спрятал. Думают, я им скажу, но я ничего не брал, ничего! Он уже был испорченный…

Старуха тяжело задышала, царапая грудь ногтями, и закашлялась. Она не смотрела на Поно, а глядела перед собой — может, и не слышала последних слов.