Клыки Доброй Матери

Поно застыл, расширив глаза, и слушал, как за глиняной стеной — рукой подать — совершалось страшное.

— Ты не посмеешь, Бахари, ты не посмеешь!.. — зазвенел голос, и в нём было больше испуга, чем гнева. — Сюда, взять его, я щедро вас награжу. Сюда!.. Вы не посмеете, я наместник, я Светлоликий…

— Светлоликий Бахари — не лучше ли звучит? Все эти годы только я и был настоящим наместником, только я и заботился о землях, а ты — ты был никем и умрёшь никем…

Дальше слушать Поно не стал.

Камнем, зажатым в руке, он ударил по глине — прочна! Срывая ногти, он ударил ещё, и ещё, и толкнул плечом. Кусок откололся, разбился о пол, и Поно выскочил наружу.

Он увидел Бахари, вскинувшего брови, а за ним Светлоликого.

— Сюда! — закричал Поно, взмахнув рукой. — Сюда!

И метнул камень точно в лоб Бахари.

Тот не упал, но пошатнулся и закрыл лицо ладонями. Поно бросился к наместнику, дёрнул его к себе, и, обернувшись, заметил, что горшок был спрятан в колонне, а теперь там зияла дыра до пола.

— Скорее! — воскликнул он, потому что Бахари уже опомнился и протянул руку, потому что дальняя дверь распахнулась — но дважды просить не пришлось. Светлоликий нырнул в дыру, Поно за ним, и так, обдирая колени и локти, они поползли — и быстрее, чем успели сделать три вдоха, выбрались с другой стороны.

— За мной! — позвал Поно, протискиваясь меж хлама.

Он припомнил, где видел накидки, отыскал их во тьме на ощупь и одну протянул Светлоликому. Набросил свою, толкнул дверь — и вперёд, под хлещущий дождь.

— Кто ты? — спросил наместник, медля на пороге. — Куда ты ведёшь меня?

— Подальше отсюда. Скорее! За нами придут. Скорее, молю!

— Я не доверяю тебе. Бахари завёл меня в заброшенную часть дома, и тут появился ты, а я не верю в случайность. Это ловушка? Вы хотели напугать меня и выманить туда, где никто не защитит? Что вы задумали? Я вернусь.

Небо вспыхнуло, раскололось и загрохотало долго и протяжно.

— Он убьёт тебя! — в отчаянии закричал Поно. — Я не с ним заодно. Знал бы ты, как он мучает людей в твоём колодце! Старая Чинья сидит в колодце, и она послала меня к тебе, только чтобы сказать о ней. Она говорила, в комнате трудятся писцы, и я хотел только сказать и уйти — только сказать и уйти, но как я мог уйти?.. Тебя убьют, если вернёшься!

— Старая Чинья? — удивлённо спросил Фарух.

Он взглянул на Дом Песка и Золота, и тут за его спиной раздался шум. Кто-то пробрался по тайному ходу и уже был рядом.

Больше Фарух не раздумывал. Он бросился прочь, а Поно за ним.

— Туда!.. Там ветка… Переберёмся…

Руки Светлоликого были слишком слабы, чтобы держаться за ветки, и он не умел карабкаться по заборам, оттого Поно пришлось его подсадить, а после стянуть, уронив в грязь. Ногам Светлоликого не доводилось носить его далеко, и бегать они не умели.

Поно тянул его, задыхаясь и скользя в лужах. Он надеялся бы на хитрость, если бы знал этот город, а так мог только молить Великого Гончара, чтобы тот не колотил по гончарному кругу, не светил на дорогу и помог выбрать путь, что не кончится тупиком.

— Куда? — спрашивал он у Светлоликого, то и дело оглядываясь и боясь не заметить погоню. — Мы пройдём тут? Куда идти?

Но тот лишь стонал, тяжело дыша, и наконец приказал:

— Неси меня! Подставь спину…

— Мне тебя не унести! Я не так силён, я ниже ростом. Ты знаешь город — скажи, куда?..

— Я не был здесь! Я не выходил за ворота!

Они бежали, оставляя позади широкие улицы. Петляли по переулкам, бедным и узким, сползающим по холму, где водный поток, кипя, нёсся меж тесных стен и захлёстывал ноги. Взмахивали руками, пытаясь устоять — и обдирали локти, и падали на чьи-то ступени, и кое-как вставали, и, хромая, спешили дальше, обхватив ушибленные рёбра, и слёзы боли мешались с дождём.

Великий Гончар лил воду, и вся она текла в озеро. Поно доверился ей, и вода указала путь. Двое спаслись. Их вымыло из города дождём, они скатились напоследок по скользкому склону и, стеная, растянулись у прибрежных зарослей.

— Нас будут искать, — сказал Поно, отплёвывая дождь, и перевернулся на живот. — Найдут. Нужно идти дальше.

— Я больше не могу… — простонал Фарух. — Я приказываю тебе: неси меня. Неси!

— Да ведь от твоих приказов я не стану сильнее. Вот, сам не могу встать. Была бы лодка, уплыли бы на тот берег…

— Так возьмём лодку. Вон, я вижу одну.

— Нет, — покачал головой Поно, — я красть не стану. Меня назвали вором, но я не вор, и каменного человека я не крал!

Фарух поглядел на него с подозрением и, кое-как поднявшись на колени, отряхнул ладони.

— Кто ты? — спросил он. — Если это тебя бросили в колодец, как ты остался жив? Бахари сказал, что выпустил тебе кровь, чтобы оживить каменного истукана.

— Когда?

— Когда? Перед тем, как Великий Гончар пролил воду. Бахари спускался в колодец, и люди с ним.

— Так он убил Чинью! — воскликнул Поно и зажал рот ладонью, чтобы не заплакать и не выказать слабость. Всё было зря: пока он лежал у дороги, ни о чём не тревожась, Бахари замучил старуху. Чью ещё кровь мог он взять в колодце?..

— Ты слышишь? — спросил Фарух. — Возьми лодку и переправь меня на тот берег.

— Я не стану красть лодку.