Княгиня Ольга

Утром, после Рождества Христова, в Вышгороде близ княжеского терема остановились крытые сани, запряженные парой белых, резвых коней. Не без труда из саней выбралась боярыня Павла, а следом выпорхнула Малуша. Павла знала, что в палатах уже никто не спит, и прошла в трапезную. Там сидели Асмуд и Свенельд.

— Вы-то мне и нужны, голуби, — сказала Павла.

— Вкуси с нами пищи, а потом уж и зови к ответу, — предложил Асмуд.

— Вот разве что Малушу чем попотчуете. А мне-то вроде бы и некуда. — Павла не обижалась на свою полноту, подсмеивалась над собой, — Эко меня вширь понесло. Те перь и в седло не могу подняться. Да то побасенки. Вам же, воеводы, в Киев пора. Матушка княгиня вече собирает. Совет держать. И вас, и князя Святослава требует.

— Великий князь уже в поле с дружиной, ратной справой занят, — сказал Асмуд.

— Так пошлите за ним. Срок вам малый отпущен на сборы, — потребовала Павла.

— Ладно, боярыня, не гони нас, успеем ко времени, — отозвался Свенельд и спросил: — Ты лучше скажи, когда княгиня вернулась из Берестова и зачем бояр, воевод, старцев зовет на совет?

— Эх, воевода, ты все лучше меня знаешь. А я по простоте бабьей ничего не ведаю. Велено позвать вас, вот и…

— Полно, боярыня! Никто, кроме тебя, не ведает, чем матушка княгиня дышит. Вот и открой, — настаивал Свенельд.

— Сам у нее спросишь, — строго сказала Павла, — а мне некогда воду в ступе толочь. Где там князь? Сама его найду. Малуша, за мной! — позвала Павла дочь, уходя из трапезной.

— Тебе не найти его, Павла, — крикнул вслед Асмуд, — Вот Свенельд готов за ним на коне отправиться. — И Асмуд побудил его: — Иди, воевода, за князем. Ноне он у дубовой рощи.

Свенельд был рад этому поручению. Он понял, что в Киеве, а еще раньше — в Берестове, случилось то, чего он никак не мог ожидать. И, судя по поведению Павлы, все шло там не в его, Свенельда, пользу. Похоже, что княгиня Ольга явилась в Киев на щите. Богомил же если и вернулся, то битый. А может быть, и того хуже, придавила его Ольга своей тяжелой рукой так, что не выползет из Берестова. И, знамо дело, Богомил не будет тонуть один, а его, Свенельда, ухватит за собой. И настал час постоять за себя. Не дожидаясь, пока приведут ему коня, сам поспешил на конюшню, оседлал своего скакуна и наметом умчал из крепости в чистое поле. Да по следам, по следам пустился к группе всадников, маячивших на окоеме. Хотя отроки и шли быстро, Свенельд догнал их.

И вот уже воевода бок о бок с князем Святославом.

— За тобой явился, князь — батюшка, — сказал воевода.

— В чем нужда? — спросил князь.

— Матушка в Киев зовет не мешкая.

— Мне вовсе туда неохота.

— Ты как выслушаешь меня, так поймешь, что неотложно там должен быть, князь — батюшка.

— Ну говори, — Кафтан на князе нараспашку, шапка чуть держится на макушке, смотрит задорно, лицо в румянце.

— А вот как повернешь в крепость да отроков оставишь здесь, так все и поведаю.

— Быть по — твоему, — ответил князь, повернулся к отрокам и приказал: — Рулав, веди полусотню на справу, а я — в крепость, — Князь взял путь на Вышгород и повел коня шагом.

Минуты две князь и воевода ехали молча.

— Говори же, мы одни! — потребовал Святослав.

— Трудно слово вымолвить, батюшка князь, сердце останавливается. А сказать вынужден. С матушкой твоей случилась беда.

Щеки князя медленно побледнели. Сорвавшимся голосом спросил:

— Какая беда? Она жива?

— Жива и здравствует. Да уж лучше бы, чем так…

— Что — так? Зачем терзаешь, воевода? Зачем? — сорвался Святослав, — Говори прямо!

— Прямо и скажу, а там казни! Твоя матушка уходит от нас.

— Куда? Зачем?

— Она отреклась от нашей веры, князь — батюшка, и уходит к назареям.

— Кто такие назареи?

— Она уходит к христианам! К тем, что живут близ храма Илии! — закричал Свенельд в ярости.

— Ну и что? — не удивился и не возмутился князь, — Моя матушка уже стара, и ей вольно делать то, что влечет, — спокойно рассудил князь и даже усмехнулся, — Ну и перепугал же ты меня, воевода.

И разразилась в груди Свенельда буря брани и негодования. На себя, на князя — малое же дитя, который не понимал, что случилось непоправимое. И Свенельд взорвался, забыл, что рядом с ним великий князь. Он закричал, словно на смерда:

— Как ты можешь смеяться?! Она же продает веру твоего отца!!! Нашу с тобой веру! Веру твоей дружины! Да ты, я вижу, еще дитя умом, хотя в седле хорошо сидишь! Надо мчать в Киев и всех назареев вон из города! И матушку ты должен обуздать своим великокняжеским словом! Тебе пора встать у кормила державы, а матушке твоей время ид ти за своим супругом! Время! За мной же, князь! За мной! — И воевода помчался к городу.

— Стой! — крикнул голосом мужа Святослав. Он пустил своего скакуна наметом и вскоре обогнал Свенельда, преградил ему путь. — Стой, воевода! — И для пущей важности Святослав обнажил меч.

Свенельд осадил коня.

— Убери меч, князь, не гневи бога!