Княгиня Серебряная

И они открыли вторую бутылку. Сначала пили вместе. Лада разрумянилась. Шумов помнил, что пьяная женщина сговорчива. Конечно, ему не нравилось, что Лада пьет, но он уже понял: по-другому никак.

А она уже не могла остановиться. Когда Шумов отлучился в туалет, Лада в одиночестве допила бутылку.

– Может, хватит? – напряженно спросил он.

– Не хватит! Я тебе что, не нравлюсь?

– Нравишься, но трезвая больше.

– Я почти месяц не пила! Могу оторваться?

Лада неумолимо напивалась, и Шумов смотрел на нее в ужасе. Да она же алкоголичка! Дорвалась, называется!

– Пойдем в постель, – хрипло сказал он.

– Сейчас. Допью вот. – Она кивнула на вновь наполненную рюмку.

– Перестань, – попросил он.

– А зачем? – Лада пьяно рассмеялась. – Ты получишь то, за чем пришел. Но мне надо подготовиться, – и она махом выпила водку.

Вот тут в нем и проснулся зверь. Значит, с ним, с Аркадием Шумовым, по-трезвому никак? Настолько противен? Но уйти он не мог. Он столько лет этого ждал!

Его Богиня на глазах превращалась в пьяную свинью. Это было чудовищно. И Шумов тоже выпил. Рюмку, потом другую.

– Сейчас, – заплетающимся языком сказала Лада, снимая платье. По случаю свидания она принарядилась. – Ну что стоишь? Раздевайся! – и она снова потянулась к бутылке. – Или нет: иди в спальню, а я сейчас. Мне надо под… готовиться.

Шумов думал, что Лада пойдет в душ, а она выпила еще. Это был перебор. Шумов так и не успел раздеться. Он не был героем-любовником и смущался. В первый раз, с любимой женщиной – это должно быть как-то по-особому.

Лада ввалилась в спальню в стельку пьяной. Непонятно, как вообще смогла раздеться. Но в постель упала, как бревно. Шумов не верил своим глазам. Он ринулся на кухню, чтобы понять, сколько Лада выпила, и с ужасом увидел, что и вторая бутылка опустела, а третья начата. Взгляд Шумова упал на кухонный нож.

С этого момента он мало что соображал. У него украли мечту. Та девочка, которую Аркаша Шумов когда-то обожал, давно умерла. И звезда, которая покоряла сердца своим катанием, тоже умерла. Осталось вот это.

Он с ужасом смотрел на бесчувственную голую женщину, лежащую на кровати. Это не Лада! Какой-то монстр украл ее прекрасную оболочку! Это чудовище необходимо убить, и тогда вновь появится настоящая Лада.

В голове у него все смешалось. Он занес над Ладой нож. Ударил раз, другой. Показалось мало. Шумов терзал монстра, пока силы не кончились. Бил и бил.

Но потом опомнился. Повсюду была кровь. Настоящая. Кровь человека.

«Я убил», – подумал он и вспомнил, как это бывает. Приезжает бригада милиции, потом следователь из прокуратуры, эксперты. Допросы, уголовное дело…

Шумов насмотрелся достаточно, пока сам работал в милиции. Там остались его друзья.

«Как я им в глаза-то посмотрю? А они? Им ведь придется меня допрашивать. В камеру вести. Они прекрасно знают, что делают в тюрьме с такими, как я. Бывший мент».

Вот тогда он и решил спрятать тело. Примерился: а как это сделать? И срезал волосы на затылке у трупа. Он и в самом деле не мог смотреть Ладе в лицо.

А потом понял, что бесполезно. Столько улик! Их не спрячешь. Он бросил волосы на пол. Но они были густые, длинные, часть прилипла к окровавленным рукам. Получилось, что рассыпались по полу.

«Меня все равно найдут», – подумал Шумов, закрывая за собой дверь.

… – Аркаша, как ты мог?! – Колька враз постарел. Лицо посерело, шрам над левой бровью обозначился резче. На столе перед начальником угро лежало открытое уголовное дело. – Я сначала не поверил. Соседка ее сказала: Аркадий, бывший хоккеист. В магазине познакомились. Я сам туда пошел. Они хорошо знают Воронцову и тебя срисовали. Я все еще не верил. Но отпечатки пальцев, Аркаша! На, сам смотри! – и Колька развернул к нему папку с делом.

– Может, деньги? – дрожащими губами спросил Шумов. – Я… квартиру продам. Разменяю и…

– Никакими деньгами это не замажешь. – Колька кивнул на папку. – Мы же с тобой вместе под пулями по крышам бежали, помнишь?

– Помню, – понурился Шумов.

– Ты не был трусом. А помнишь, как Чухонца брали? Как он меня ножом пытался…

– Да. Помню.

– А ты его скрутил. И теперь я должен тебя в тюрьму засадить?

Шумов подавленно молчал. Виноват, сорвался.

– Что же ты наделал? – тоскливо спросил Колька.

– Сам не понимаю, как вышло. Я ее любил, а она…

– Баба, значит, во всем виновата. Верю, – кивнул Колька. – Все зло от них. Сам в разводе. С сыном, сука, видеться дает через раз. На, смотри! – Он резко развернул к себе папку и вырвал из нее лист с экспертизой.

– Что ты делаешь?! – пришел в ужас Шумов. – Так же нельзя!

– Это не только мое решение. Все наши за тебя, – устало сказал Колька. – Сломать жизнь нормальному мужику из-за какой-то алкоголички – это не вариант. Мы все за тебя. Но помни: живи и не высовывайся.

Он и не высовывался. Но почти два года назад Колька умер. Теперь и сам Шумов умирает от злокачественной опухоли. А что останется? Дочь с семьей в Канаде. Даже на могилу Шумова вряд ли придут. Где Москва, а где Канада?