Князь

– Главной целью переговоров, – продолжил излагать свою мысль Император, – является снижение собственных потерь и уменьшение ожесточённости борьбы, – короткий взгляд в глаза рыцарю, и маг продолжает свой неторопливый шаг по залу. – Для переговоров в стан врага высылается парламентёр. Парламентёрами, как ты знаешь, становятся далеко не худшие воины. Как правило, это о многом осведомлённые, выдержанные и храбрые личности, к тому же, во избежание недоразумений, они выполняют свою миссию будучи безоружными. Гарантией сохранения их жизни и достоинства служит благородство врага… – беловолосый сделал паузу, давая слуге лучше осознать услышанное, но пауза продлилась недолго. – На переговорах могут встретиться кровные враги, но старый обычай запрещает вымещать свою злость до возобновления боевых действий. Что мешает воину пытать беззащитного врага с целью получения от него сведений? Что мешает взять его в плен, убить или изуродовать? Разве романтические чувства или наивность? Нет! Только голый расчёт. Можно вытаскивать своих раненых с поля боя под обстрелом врага, рискуя жизнью своих людей, а можно, договорившись о перемирии, эвакуировать их без риска для жизни, позволив то же самое сделать противнику. Можно произвести обмен или выкуп военнопленных, удерживая тем самым врага от расправ над попавшими в плен нашими бойцами. Можно договориться о том, что враг выпустит из осаждённой крепости женщин, детей и стариков, чтобы не множить потерь среди гражданского населения. И наконец, можно предложить врагу почётную капитуляцию, то есть выпустить его из крепости с оружием и знамёнами. Это избавит вас от необходимости штурмовать сильные укрепления, неся потери от людей, которым нечего терять. Много чего можно! – тёмный маг вновь замер у трона, но его искажённое злой усмешкой лицо смотрело только на Рейтара. – Но только в том случае, если ты благороден и предсказуем!.. Если же ты решил, что убийство доверившегося тебе врага – это нормальный поступок, то всё, разговаривать с тобой становится не о чем, и больше разговаривать с тобой не будут. Тебя начнут истреблять. Здесь неуместны будут оправдания, что это дело рук одного негодяя, а остальные бойцы и офицеры – невинные агнцы. На войне это не пройдёт. Просто потому, что недостойный поступок позорит не только конкретного офицера или вельможу, он позорит всю сторону, и позор этот делят все воюющие на ней. Так что, – Фобос обвёл жестом зал, – считать за нелюдей противник будет всю страну, и милосердия никто не дождётся. Или я не прав, и ты можешь возразить? – мерцающие таинственной энергией глаза взглянули будто в саму душу рыцаря, со скрытой усмешкой предлагая тому броситься возражать лишь из чувства противоречия.

– Нет, мой Император. Вы совершенно правы, но…

– Но?

– К чему этот разговор? Я… – горло отказалось слушаться, но было задавлено силой воли. – Я и без того никогда не позволю себе пойти против воинской чести! Для меня это не просто выгода и расчёт, для меня это больше! Больше чем жизнь! Это то… То, что позволило выжить в Бездне Теней! То, что позволило вырваться! Без чести, – Рейтар сглотнул и выпрямился до скрипа в суставах, – я изломанный плешивый старик, а с ней… – ноги подломились, и левая рука упёрлась кулаком в пол, а правая легла на колено. – Я ваш Рыцарь!

– Ты… Удивительно умеешь подбирать слова, чтобы заставить чужое сердце трепетать, – с некоторой отстранённостью вымолвил через некоторое время Фобос. – Но ты неправ. Я не сомневаюсь в тебе. Этот разговор о другом.

– Тогда о чём, Повелитель?

– Не всё сразу, дай мне закончить, – беловолосый замер, глядя куда-то в сторону, потом сделал глубокий вдох и вновь заговорил: – Подлость работает в обе стороны… Это верно. И чем грозят её проявления, я только что описал. Однако есть один важный и принципиальный для нас, а в особенности для тебя вопрос… Что считать подлостью?

– А… – слова замерли на языке меридианца. Казалось – такой очевидный вопрос! Ответ на него проще некуда. Он знал его. Чувствовал. Жил с ним многие годы, без тени сомнения! Но вместе с тем…

Рейтар уже чувствовал оплетающий его кокон невидимой паутины, куда более прочной и безвыходной, чем та, куда его пытался заманить Седрик. Эта паутина заставляла всё нутро воина дрожать в тревожном напряжении. Угрожая разрушить, перекрутить и смять какие-то внутренние установки. Нечто, что казалось незыблемым и безусловным…

Это пугало?

Да…

Это заставит его отступить?

Никогда!