Князь Барбашин 3

Зато новым владельцам Курляндии в качестве своеобразного отмщения магистр подбрасывал и собственные проблемы с Литвой. Ведь начиная с 1422 года постепенное территориальное расширение Великого княжества Литовского шло за счет земель, принадлежащих Ливонии. И каждый новый пограничный договор Ливонии и Литвы юридически фиксировал приращение тех или иных земель к владениям Великого княжества. Границы, которые были демаркированы в 1426 и 1473 годах, и подтверждённые договором от 1501 года, вновь значительно продвинулись на север, особенно в районе Швентожи, Жагаре и Йонишкис. Границы на отрезке Йонишкис-Краслава изменились не так сильно, лишь немного продвинувшись на север к Рокишкису, Пакруойису и Позволю. Но со стороны литовских властей уже прозвучали намёки на очередной пересмотр (который в иной реальности и состоялся в 1529 году, в очередной раз уменьшив владения Ордена). Что же, пусть теперь померанские герцоги ломают себе голову, как быть с подобными соседями, а он без всяких сомнений отписал на их имя границу по последнему договору двадцатилетней давности. И получил взамен кучу серебра, на которую смог экипировать огромную армию, насчитывающую две с половиной тысячи кавалеристов, куда вошли и орденские браться со своими копьями, шесть тысяч кнехтов и десять тысяч разного рода ополченцев, большая часть которого больше расценивалась, как смазка для чужих мечей. А орденская артиллерия пополнилась новыми стволами и начитывала теперь в своём составе дюжину шестифутовых полушлангов и с десяток гаковниц, не считая старых бомбард и картаун, пригодных для разбития крепостных стен.

И вся эта силища после рождественских праздников начала собираться возле столичного Феллина, где сам ландмаршал Ордена принялся гонять подходящие отряды до седьмого пота. Он без устали показывал, как воины должны владеть мечом и копьем, держать строй или атаковать. Доставалось всем, даже рыцарям. Но Платтер был неумолим, ибо видел, какое войско могли выставить против него московиты.

А по вечерам он большую часть времени проводил в огромном кабинете магистра, где вместе с лучшими людьми Ордена разрабатывал планы предстоящей кампании. Причём все они сходились на том, что брать обратно замок за замком было всё равно, что стрелять из пушки по воробьям - слишком дорогостоящее удовольствие. Но куда должен был быть направлен удар ливонского войска? На Ригу? На Пернов? Или на Дерпт, откуда и началась эта столь ненужная Ордену война? Причём решать нужно было быстро: никто из братьев не верил, что у московита нет своих послухов среди ливонских земель. А значит скоро и в Москве станет известно о сборе ливонского войска...

В просторном зале с наглухо закрытыми окнами было достаточно светло от горящих на стенах светильников и достаточно тепло, не смотря на лёгкий морозец снаружи. В камине шипели и трещали поленья, распространяя вокруг пряный запах горящих дров. А на массивном столе горели в кованом железном держаке восковые свечи. Каменные плиты пола покрывали толстые фламандские узорчатые ковры.

Возле стола, внимательно рассматривая пергамент, на котором красками была изображена карта Ливонии с городами, замками, лесами и реками, собрались все те, кто обладал в Ордене достаточной властью, а также командиры основных отрядов наёмников. И все они внимательно слушали ландмаршала, который не заморачиваясь, водил пальцем прямо по карте, рассуждая о своих задумках.

- Совместно с флотом, что к весне обещает выставить Ревель и Гапсаль, необходимо отбить у русских Нарву, после чего переправиться через реку и дотла выжечь их порт и верфи, подорвав тем самым всю торговлю схизматикам. Ну а затем, если московиты не выставят достойного войска, отряду можно будет либо перенести войну дальше на территорию схизматиков, либо повернуть на юг, и помочь основным силам. Вот только армию для этого похода брату Брюггенею придётся собирать за счёт местных ресурсов эзель-викского епископа и ревельского магистрата.

- Я готов, - встрепенулся Брюггеней. - Но, как я понял твои слова, брат ландмаршал, вы всё же решили идти на Дерпт? Почему? Пернов самой природой отрезан от любой помощи, и мы с лёгкостью захватим его обратно. По донесениям наших лазутчиков, русские оставили там всего лишь восемь сотен воинов.