Князь Барбашин 3

При этом, как и остальные Шумаровские, Леонтий числился бездетным, и Андрей, для которого овечьи пастбища князей были крайне нужны, всё горло изодрал, доказывая своим торговым партнёрам, что негоже это, ежели род пресечётся из-за отсутствия сыновей. Это он был ещё достаточно молод, чтобы заиметь наследника, а они ведь уже давно за сороковник перевалили. Даже поругались однажды, когда Андрей, не сдержавшись, выпалил в запале, что мол, коль жена не может, пусть полюбовница сына родит. Всё одно, кровь-то отцова в жилах течь будет. Александр тогда долго дулся, а вот Леонтий, похоже, слова те на ус намотал (а может просто более рьяно жену любить начал), но к началу 1526 года стал-таки отцом розовощёкого карапуза, которому и собирался передать свой титул князей Шумаровских, ибо у Шаминых с наследниками было всё куда более благополучно.

А Андрей, убедившись, что род не зачахнет на Мамоте, как бы невзначай стал предлагать последнему сделать племянника Леонтия своим наследником, раз он уж и сам наследником обзавёлся и с делом знаком. Это ведь всё лучше, чем если выморочная вотчина государю отойдёт, а дело, которому князь последние десять лет всю душу отдал, прахом развеется. Ведь не ведомо же, кому государь те места отпишет. Да даже пусть и родичам достанутся, но кто, кроме Леонтия в том деле быстро разобраться сможет? И вот с этим Мамот согласился куда проще, чем с сыном от сенной девки и вписал племянника в духовную грамоту. И, как оказалось, сделал это очень вовремя: и полгода не прошло, как слёг он с сильнейшей простудой и угас столь быстро, что даже андреевский лекарь не успел до больного добраться.

Нет, Андрей, хоть и готовился к чему-то подобному, но смерти другу и соратнику вовсе не желал и надеялся, что Александр Шумаровский, по прозвищу Мамот проживёт ещё не один десяток лет, но судьба распорядилась по-своему. Так что пришлось Леонтию брать бразды правления на себя куда раньше, чем планировалось, благо что он хоть понятие имел, что и как делать надобно. А то ведь за последние годы проблем в хозяйстве у Мамота прибавилось. Так, со второй попытки, удалось, пусть и значительно переплатив, прикупить в Испании через третьи руки несколько голов тонкорунных мериносов. Вот только в землях "овечьего короля" они приживались с трудом. Климат что ли был "испанцам" не совсем подходящий, но несколько ягнят сдохли ещё до того, как смогли дать потомство. Впрочем, выжившие вроде бы постепенно акклиматизировались и теперь чувствовали себя довольно неплохо, но было их ещё слишком мало, чтобы говорить о промышленном использовании мериносовской шерсти. Пока что их пасли и содержали отдельно от других пород и не позволяли мериносовским овцам гулять с чужими баранами, хотя баран-мериносов довольно активно скрещивали с чужими овцами, надеясь получить от них достаточно тонкорунное и климатоустойчивое потомство. И пусть этим занимался не сам князь, а специально обученные люди, включая и пару ногайцев, взятых в виде военной добычи, но смена владельца могла сильно повредить налаженному делу.

Впрочем, овцеводство-овцеводством, но и местнический счёт ещё никто не отменял. Это для сына Александра было бы всё равно, ибо отец его ни разу за жизнь в разряды не попал, а вот у сына Леонтия, поименованного Глебом, в честь прадеда, всё было куда иначе. Его-то отец в местническом счёте был не самым последним. Но почему бы и эту планку не поднять повыше? Ведь рано или поздно, но старое с новым обязательно схлестнуться. И Андрею очень не хотелось, чтобы старое было всегда именитее нового. Вот и хлопотал он как мог, добиваясь для соратника нужное назначение. Всё же второй воевода отдельной рати, это выше второго воеводы Передового или Сторожевого полка!

В результате третья по списку рать собираться стала позже всех в Чердыне, куда и сходились пермяки, устюжане да вологодцы. Потом судовым караваном она спустилась к Усолью-на-Камском, где в неё влились и усольские охочие люди, да братов Камский полк тоже пришёл. Всё же в прошлом году русская рать здорово раздала всем по сусалам. Сначала под Арском разбили объединённую рать сибирского хана и черемисского лужавуя, сняв тем самым осаду с Казани, а потом спешным маршем двинулись на лужавуйские города, где и поймали Мамич-Бердея в ловушку. Всю осень оборонялся Керменчук, хорошо оборонялся! Много кровушки попил он у русского воинства. Да и сибирский хан не ушёл после поражения сразу к себе, а собрав силы, попытался спасти своего союзника. Да только отступились духи от язычников - проиграли они божьему воинству. А как первые белые мухи пали на землю, так и Керменчук пал. Взяли его долгим и кровавым штурмом. А до того от перемётчика знатного, что решил свою голову от плахи спасти, проведали про ход подземный и под опёку его взяли строгую. Так что не ушёл Мамич-Бердей из осаждённого города, как и его лучшие старшины, всех на том лазу и повязали.