Князь Барбашин 3

Ну а третья рать собиралась идти в земли сибирские, мстить хану Кулук-Салтану за его вмешательство во внутрирусские дела на стороне восставших. Причём шли не как в прошлые годы, просто привести всех к присяге. Нет, на этот раз Русь собиралась придти в Сибирь чтобы остаться там уже навсегда! Хоть убедить в подобном Василия Ивановича и стоило огромных нервов. Надев казанскую корону и получив под руку нестабильный регион, он вовсе не горел желанием получать ещё один такой "подарочек". Но у Андрея была теперь в союзницах сама царица, которой льстило стать владычецей тех земель, что входили когда-то в державу самого Батыя, оставившего о себе злую память не только на Руси. Кроме того, изгоняя сибирского хана Русь тем самым выполняла и свои обязательства перед персидским шахом, ведь Кулук Салтан был Шейбанидом. А в договоре с персами было прямо прописана помощь в борьбе с этим родом Чингизидов, но ни слова о том, где и когда её надобно проводить. И если лезть в среднеазиатские земли русским было явно не с руки, то вот Сибирь была совсем иным делом. Мало того, что можно было относительно легко прирасти новыми землями, так ещё и получалось, что пока персы мяли себе одно место, русские уже приступили к выполнению своего союзнического долга! О чём и оставалось лишь правильно донести до двора персидского шаха, да постараться под это дело выторговать себе новые торговые преференции. Ну а то, что Сибирь - эта мировая сокровищница запасов - была нужна самой Руси, так кому какое дело, тем более, что и среди московского правительства о тех сокровищах никто, кроме одного человека был ни сном, ни духом. И даже более того, считали её пока что диким и ненужным краем, где ничего, кроме пушнины и нет.

Но попаданец, всерьёз увлёкшись колониализмом, довольно вовремя вспомнил о походе "встречь солнцу" и, как когда-то и планировал, собирался начать его раньше, пока на Руси ещё был переизбыток крестьян, сильно просевший к семидесятым годам шестнадцатого века в самый разгар Малого Ледникового периода. Ведь даже не смотря на ужасную детскую смертность, каждая русская семья давала от трёх до пяти доживших до детородного возраста деток, отчего к тридцатым годам в иной реальности им уже не хватало земель в защищённых Поясом Богородицы центральных округах, после чего они бездарно и сгорели в мальтузианской ловушке и обрушивишихся на Русь несчастьях с войнами и недородами. Сейчас же этот кипящий котёл уже выплескивался потихоньку на юга и вычёрпывался в колонии, постепенно снижая внутреннее давление. А поскольку до череды голодных лет были ещё десятилетия, то люди продолжали плодиться с невероятной силой, чему очень способствовала церковь, для которой пожервования паствы всегда были одной из главных статей пополнения бюджета. Просто теперь люди жертвовали ей не земли и деревни, а деньги и ценности. Так что в этой реальности освоение Сибири должно было пойти семимильными шагами, ведь крестьяне, благодаря вмешательству попаданца, пойдут туда практически сразу вслед за войском, а не через двадцать лет, как это было в иной реальности. И именно для этого уже сейчас княжеские люди агитировали свободных крестьян ехать в новые земли, обещая им привычные для новопоселенцев послабления.

А вот для воевод его люди готовили подробные карты с городами и путями прохода, которые в течении последних десяти лет выпытывали купцы и вогуличи князя Асыки. Ну и много сил ушло на то, чтобы на столь "малозначительный" поход поставили "правильных" воевод, а именно стольника князя Михаила Ивановича Барбашина-Шуйского и князя Леонтия Ивановича Шумаровского-Щуку-Шамина.

Увы, но князь Александр Шумаровский ненадолго пережил себя иной реальности и в прошлом году покинул сей бренный мир и все его владения по духовной грамоте отошли к племяннику, прославившемуся к тому времени на государевой службе куда больше, чем сам дядя. Всё же Леонтий не раз бывал вторым или третьим воеводой в походах против татар, воеводствовал в городах, причём не только малых, типа Вороноча, но и в довольно крупных, как Торопец или Коломна, да только попал в опалу после речного побоища 1524 года и с той поры на службу не вызывался, проживая в своей вотчине, да помогая дяде с его хозяйством.