Князь Диодор

Диодор все же посмотрел на графа, тот все понял, отошел к юноше, который играл против принца. Взял у него из рук ракетку, взвесил в ладони, попробовал даже подбросить волан и отбить его, князь следил за ним и думал, как задать вопрос, который хотел прояснить… Задать-то его было просто, но сложно было получить настоящий, подлинный ответ.

— Принц Бальдур, прошу тебя ответить очень… взвешенно, — заговорил он, наконец.

— Я всегда отвечаю то, что думаю, — небрежно и уверенно отозвался принц. — Из-за этого Темерия называет меня даже простоватым, но ей это позволено.

— Не расспрашивал ли кто-либо тебя об отце?

— Об отце… О короле Фалемоте ди'Парсе? — переспросил принц. — Не понимаю, какое это имеет значение? Да у нас, поди, о нем все знают. Он же воспитывался тут, в Венсене. Живы еще и слуги, которые помнят его проделки чуть не до мелочей, есть и те, кто выслушивал эти рассказы и тоже о них знает.

— Слуги меня пока не занимают, — сдержанно отозвался князь. А про себя подумал, что вот именно — пока. Если он не найдет заговорщиков против королевства среди тех, кого наметил себе, придется, возможно, идти по второму кругу, в который уже по необходимости нужно будет включить и слуг. — Я имею в виду более высоких особ.

Принц пожал плечами. Граф и мальчик с ракеткой вежливо отошли еще дальше, князь еще раз, мельком, подивился размерам этого спортивного зала. Обе фигурки сделались маленькими и незначимыми, и еще стало видно, что высота потолков, поддерживаемая длинными, составленными из нескольких бревен балками только по какому-то обману зрения представилась сначала небольшой, на самом-то деле потолок свисал очень свысока, пожалуй, тут можно было стрелять даже из небольшого лука по высокой дуге от стены к стене.

— Никто особенно подробно про государя не расспрашивал. Это было бы глупо, потому что сразу же стало бы известно. Даже я, находясь тут, далеко от двора, доложил бы о том… Да, доложил бы Опрису или Тампе, ты им уже докладывался, кназ? — Кажется, даже конструкции своих фраз принц строил, подражая Темерии Унашитской, причем, сам того не замечал.

— Разговаривал, но не докладывал, а расспрашивал, как и тебя сейчас, принц.

— Вот как? — это было сказано резковато, между зубов, как тут по-феризски называлось. Но в чем-то более основательном это помогло, принц успокоился, ведь если этот имперский князь мог расспрашивать о чем-либо таких особ, значит и для него в таком обороте дела никакой неучтивости не было.

— Мог ли кто-либо выяснить это еще где-нибудь? — спросил князь. — Или выяснить как-то незаметно, допустим, задавая мелкие, внешне не значащие ничего вопросы у многих людей, чтобы потом составить общую картину того, что его интересует?

— Я не понимаю, что этого «кого-либо» могло бы интересовать?

— Сведения о юности короля Фалемота, — князь и в самом деле не слишком удачно сформулировал свои вопросы, но теперь с этим приходилось только мириться.

— О нем сколько-нибудь достоверно может все знать только Темерия, — принц все же задумался, отвечая. — Но с ней ты уже говорил… Нет, даже не знаю, кназ, какой еще ответ следует тебе дать.

А если бы я знал, какие именно мелочи интересуют предполагаемого оборотня, чтобы прикинуться королем, чтобы надеть на себя именно его личину, подумалось князю, все оказалось бы проще. Теперь следовало выходить из этого разговора, который ничего не дал, но тем не менее, определенные формальности следовало соблюсти. Князь даже улыбнулся от этой мысли, раньше она ему в голову не приходила.

— Принц, не существует ли тут, в Венсене записок какого-нибудь приближенного в прошлом к королю Фалемота лица? — Он пояснил, чтобы принцу было понятно: — Которые можно прочитать и составить себе представление о том, каков король был в юности?

— Записки?.. Книга, то есть? Нет, князь, такой книги быть не может. Если бы о ком-то стало известно, что он ведет подобный дневник, это было бы… Таким нарушением принятых правил, что такого человека сочли за шпиона. — Он еще подумал. — Или около того… Есть, правда, официальные генеалогические трактаты, но их и так все знают, в них и заглядывать никому не нужно. Даже я знаю их, ведь знать собственную родословную необходимо, не так ли? Разве у вас, в Империи, по-другому?

— Нет, не по-другому, так же. А что тебе известно о королеве Лионели, твоей матери?

— Знаю, знаю теперь, что ты спросишь? — юноша почти рассмеялся. — Нет ли у нас и о ней каких-либо трактатов или дневников? — Он все же посерьезнел. — Нет, о матушке моей, королеве, у меня вообще почти не осталось в памяти ничего. Она же давно умерла, мне еще и шести лет не было.

— А родом она?.. — князь не знал, как продолжить. О таком обороте дела он прежде хорошенько не думал, но теперь, пробуя понять что-либо едва ли не на ощупь, идея о том, что следует задать эти же вопросы и о королеве, бывшей супруге короля Фалемота, могла оказаться полезной.