Князь Ядыгар (СИ)

– … И вот умирая он оставил мне эту карту, которую составил в своих долгих путешествиях. Со своими караванами он вдоль и поперек исходил таинственный Катай, бывал за Великой стеной на родине ужасного Темучина, плавал с покрытыми черными волосами айнами – далеким забытым народом на Востоке. Он рассказывал о том, что восточные земли твоего царства богаты зверьми в лесах, рыбой в реках и разными рудами в земле.

Сделав небольшую паузу, я припустил в голос тревоги.

– Только на землицу эту многие глаз положили. Князьки да вождишки с востока из–за моря, которых зовут циньцами и ханьцами, – решил я Ваню пугануть немного; вдруг решит сначала на востоке войну начать, а с Ливонией чуть погодит. – Спят и видят, как бы землицу ту себе прибрать…

Рассказывая все это, я и сам удивлялся своей наглости. Выдать собственноручно, буквально только что нарисованную карту за едва ли не артефакт. При этом рядом с нами прямо на полу валялись цветные карандаши и тюбики с краской. К счастью, затуманенный увиденной картиной Ваня не замечал очевидного! Ему грезилось совсем иное…

В какой–то момент я замолк, давая возможность царю остальное додумать самому. Ваня еще долго потом сидел в моей опочивальне и, прикладываясь к кубку одной из моих презентованных настоек на калине, задумчиво разглядывал уже повешенную стене карту Евразии. Все это время я также молча наблюдал за ним, его характерными гримасами на лице, скупыми, но выразительными жестами, отражавшими бушевавший в его душе шторм.

– Гляди сыне, – наконец, он прерывает молчание и хриплым голосом обращается к замершему возле его ног сынишке. – Вот она какая наша держава! – широко раскрытыми глазами Иван Васильевич смотрел куда-то в центр карты. – Людишками многолюдна, лесами и угодьями обильна сверх меры, – растопыренная пятерня его порхала по европейской части России. – Прямо до Северного море–окияна на севере и до Китайского на востоке тянется. И, рекешь княже, землица сия за Урал-рекой золотом и серебром богата?

А мне что оставалось делать? Карта с нарисованными кое–где значками золотых и серебряных руд смотрела прямо на нас, не давая ни единой возможности солгать. Как говориться, сказал «А», говори и «Б».

– Богата, Государь. На Урал-горе самоцветов много. На Аргун – реке и Шилке серебряные руды, – царь вновь впился взглядом в карту, ища глазами произнесенные названия. – У Соловецкого монастыря меди много. Есть и золотишко здесь немного…

А Иван Васильевич меня уже не слушал. Я просто физически ощущал, как он с высокой крепостной стены обозревает свои владения, полные серебра, золота, драгоценных камней. Все это заполняет сундуки и клади царских подземелий.

– … Что ты там таке рек? На землицу нашу роток разевают…, – вдруг дернулся царь, до которого, наконец, дошли мои слова о жадных соседях. – Якие таки циньцы и ханьцы? Людны сие царства? Тюфяков, пищалей много? А крепостей, лыцарей сколь? Ах, ироды…, – накручивал сам себя Иван Васильевич. – На отчину нашу идти хотят. На землицу, Богом нам данную, зарятся. Не бывать сему! Не бывать!

Царь пришел в неимоверное возбуждение. Его деятельная натура, вспыхивающее ха порох воображение, требовало немедленного действия.

– Людишек оружных потребно собирать… Припасы, зелье огненное, – забормотал он, шагнув к двери. – А ты, брате, чертеж сей, в мои покои отправь. Не след ей здесь быть, – с этими словами он исчез за дверью; забытый им наследник, позыркав по сторонам любопытными глазенками, тоже поспешил к двери.

Едва дверь за мальцом закрылась, я устало опустился прямо на пол, на карту. Дрожавшие от пережитого ноги меня больше держать не хотели. «Отдохнул, мать его, расслабился. Карту родил…». Я сокрушенно провел ладонью по шершавой, бархатистой поверхности медвежьей шкуры, теперь ставшей главной картой Российского царства. «А языком чего с похмелья наболтал? Про земли богатые, золото, камни драгоценные. У Вани аж глаза загорелись. Стратег, б…ь…! Покоритель Сибири, доморощенный! Мать его! Сибирь! Так вон что он так загорелся! Ермак же уже должен в поход собираться… или нет. Черт! Судя по такой реакции Грозного ни про какого Ермака и его поход он еще и слыхом не слыхивал. Получается, я это поход Ермака организовал… Б…ь…!». От всего этого мне неимоверно захотелось подышать свежим воздухом. Внутри меня едва ли не пожар бушевал, что захотелось на холод, на мороз.

Быстро одевшись, я пошел прочь из душной комнаты. За дверью ко мне сразу же присоединился неизменный Иса, а на выходе меня встретили и остальные мои люди.

– Гулять..., – буркнул я, с наслаждением вдыхая колючий морозный воздух и с вслушиваясь в громкое хрустение снега под ногами. – На рынок что – ли пошли.