Князь Игорь

– Твои беды на совести Олега, – ответила Зарена, сострадательно глядя ему в глаза. – Но что мучает тебя? А в чем видишь свою вину?

Он налил себе медовухи, выпил, не закусывая. Ответил:

– Когда ждал престола, то дал клятву себе, что буду править справедливо, изгоню всех лихоимцев и бесчестных людей, буду решать все дела без войны и крови. И что же? Сколько русов погибло в битве с печенегами, сейчас послал войско против славян-уличей… А что творят мои приближенные в волостях и уездах? Когда я направляю их туда, наказываю быть честными и справедливыми, чтобы не брали у населения лишнего. А у них одно на уме – набить себе мошну любыми способами. Как все это вынести?

– Войны были и будут, – подперев подбородок кулачком, отвечала она. – Они велись веками, и им не видно конца. А воры… разве их переведешь? Как дело доходит до богатства, человек теряет совесть. Видать, это в породе человеческой. И с войнами, и с воровством одному человеку не справиться.

– Неправда! Захотел я и сумел избежать кровопролития с древлянами! Сам поехал к ним в Искоростень, хотя понимал, что лез в пасть зверя. Но добился своего!… А сейчас, как видно, успокоился, убаюкали меня славословием блюдолизы и прихлебатели, сам забылся и про других забыл. Мне хорошо – и ладно.

– Ты, князь, хочешь все вобрать в свое сердце. Но оно хоть и сильное у тебя, но все равно не столь велико, чтобы вместить все беды страны. Хорошо, что ты участлив в любом горе, но только не надорвись на непосильном труде…

Долго они еще говорили. И, странное дело, слова простой женщины, сказанные порой неискусно, но искренне, успокаивали Игоря, утверждали его в своей правоте, придавали ему силы, снимали тоску и боль с души.

Она вышла проводить его. Стояла тихая ночь, высоко в небе торжественно сиял месяц, и Игорю казалось, что все вокруг напоено каким-то особым значением и смыслом. Когда он тронул коня, она взялась за стремя и пошла рядом. И тогда он не удержался, наклонился и поцеловал ее. Губы ее были мягкими и податливыми (он тут же сравнил: у Ольги они были тонкими и жесткими). Потом ударил ногами в бока коню и поскакал по пустынной улице, чувствуя в себе необычайный прилив сил и вдохновения.

Последующие дни работал как одержимый. Сам удивлялся, откуда бралось столько сил и желания.

А главное, все получалось легко и просто, будто он и не прилагал никаких усилий. Он всюду успевал, везде его присутствие и советы были уместными и полезными.

Он появился у Зарены, когда она его не ждала. Она ахнула, засуетилась возле печи, постукивая ухватом, как видно, не могла справиться с охватившим ее волнением. Он видел, как полыхали ее щеки.

Игорь присел к столу и, чтобы дать ей успокоиться, стал выкладывать привезенное с собой угощение, нарезать и раскладывать в глиняные блюда. Потом скинул корзно, ослабил ремешок на рубашке, расположился поудобнее на скамейке. Он чувствовал себя как дома. Все ему здесь нравилось: и простота обстановки, и чистота выскобленного пола, и мерцающий свет лучины, и полутемнота углов избы, таинственных и загадочных. Заботы и тревоги остались где-то там, за бревенчатыми стенами, а тут царили спокойствие и отдохновение.

Наконец она присела на скамейку перед ним, спрятала ладони между коленями, сказала, тая в глазах радость:

– Я поставила разогревать твою любимую похлебку…

Она, сияющая от волнения, показалась ему необыкновенно привлекательной и даже красивой. Ему нравились ее милый вздернутый носик, чувственные губы. А глаза, сияющие от счастья и любви, были настолько восхитительны, что он не удержался, коснулся ее руки и промолвил тихим голосом:

– Ты сегодня изумительная…

Она вспыхнула, руки ее затрепетали и, чтобы скрыть душевное состояние, она поднялась и стала перебирать кушанья на столе, приговаривая:

– Угощайся, князь… Я рада дорогому гостю…

Он налил в кружки вино, они выпили, стали закусывать.

Она спросила:

– В народе только и говорят, как ты умело прогнал вятичей.

– Хватит обо мне. О тебе я ничего не знаю.

– Да что рассказывать… Родилась я Киеве, в этом доме. Здесь и росла, пока не встретила своего будущего мужа, Вагуду. Приехал он на рынок продавать зерно. Полюбили друг друга, увез он меня с собой в Северские земли. Решил он отделиться от отца, но семья бедная, в наследство почти ничего не получил, кроме клочка земли. Но мы не горевали, молодые были, сил много, а задора еще больше. Пошел мой Вагуда к боярину Колобуду, попросил помощи. Дал нам боярин и дом, и коня, и соху с бороной – все, что надо для хозяйствования. И купу положил небольшую, добрый человек был, ничего не скажешь. Стали мы закупами, зависимыми людьми. Но жили хорошо, годы урожаями баловали неплохими, расплачивались с боярином исправно, и самим оставалось достаточно…

Она замолчала, задумалась. По лицу ее видел Игорь, что воспоминания о тех годах у нее были светлыми, видно, жизнь семейная складывалась у нее счастливо.

Продолжала:

– Десять лет прошли, как один день, в любви и радости. А потом напали мадьяры, ушел мой Вагуда в поход и не вернулся. Где-то в степи гниют-догнивают его косточки…