Князь из десантуры

…казалось, что Россия достигла дна, когда император подписал отречение от престола в феврале семнадцатого – какая ирония! – на станции Дно. Но это было не дно, увы. Лишь промежуточный пункт при падении в глубины пострашнее Марианской впадины…

– …всего двадцать пять тысяч офицеров – один из трёх! – встали под знамёна Белого Движения. Где остальные, спрашиваю я вас? Либо прячутся по норам, как крысы, либо служат красным, продавшись за паёк, спасая свою шкуру!..

– …помилуйте, голубчик, как большевики смеют узурпировать право говорить от имени простого народа! Кто? Кто из них из простонародья? Ленин, сын гражданского генерала? Троцкий, потомок латифундиста? Или всё-таки ваш покорный слуга, отец которого – крепостной крестьянин, выслужившийся из солдат? Россия больна, и больна давно. Наш долг – исправить ошибку истории.

Антон Иванович сказал, что для нашего Предприятия не всё ещё готово, да и звёзды не сошлись ещё нужным для открытия двери-портала образом. И моя задача – ждать этого момента, беречь себя, так как моя жизнь теперь – не моё личное достояние, но России, её счастливой судьбы, её будущих поколений.

Тут я не выдержал, и был, пожалуй, излишне резок. Я говорил о том, что не пристало боевому офицеру отсиживаться в тылу, когда его товарищи гибнут в неравных боях против большевистских орд, и потребовал немедленно отправить меня в действующую армию.

– Иначе, – пригрозил, – я покину расположение Добровольческой армии и уйду к казакам. Краснопузых они бьют с не меньшим удовольствием, а до моих особенностей им и дела нет.

Конечно, моему демаршу была ещё одна, тайная, причина – оказавшись у атамана Краснова, я рассчитывал разыскать Асю, дочь казачьего полковника. Но об этом, разумеется, я умолчал – мои интимные дела отнюдь не касались генерала.

Антон Иванович скрепя сердце согласился. И поручил мне возглавить вновь формируемый батальон юнкеров из остатков Ростовского пехотного училища.

Меня вновь ждали военные испытания, но я с радостью ждал их – ведь это был, слава богу, отнюдь не первый мой бой…

* * *

Дмитрий забылся только незадолго до рассвета, до этого ворочался в палатке, волнуясь перед первой в жизни битвой.

Приснился дедушка Константин Александрович: он ласково гладил маленького Диму по голове, говорил что-то важное – про своего отца и Димкиного прадеда, царского офицера, про особое предназначение всего рода Яриловых, и про коричневую папку за томами Брокгауза, о которой Димка совсем забыл… Потом вдруг начал читать стихи забытого поэта: