Князь Путивльский

— Ты не с Афона плывешь, а из Гераклеи. Твоя ладья присоединилась к нам возле Босфора, — ответил монах Илья.

— А что я делал в Гераклее? — продолжил я спрашивать.

— Говорили, что служил спафарием у Феодора Ласкаря, правителя Никеи, командовал тагматой, — ответил он и посмотрел на меня не то, чтобы подозрительно, но без доверия.

— Хоть убей, ничего не помню! — воскликнул я и решил схитрить: — Расскажи мне с самого начала, кто я такой, кто мои родители, как оказался в Никее? Может, тогда вспомню.

— Ты — сын Игоря Святославича, в то время князя Новгород-Северского, а позже — Черниговского, и половчанки, получившей при крещении имя Мария, дочери хана Ильдегиза.

— Это не тот князь Игорь, о котором говорится в «Слове о полку Игоревом»? — перебил я.

В тринадцатом веке не так уж много бестселлеров выходило в свет, надеюсь, монах читал этот.

— Он самый. Песнотворец Митуса складно описал его поход! — подтвердил Илья и произнес радостно: — Вот видишь, не все ты забыл!

— Так у него женой была Ярославна, — возразил я.

— Это вторая жена Ефросинья Ярославна, а первой была твоя мать. Она, беременная тобой, отправилась на богомолье в Вышеград поклониться мощам святых Бориса и Глеба — и сгинула без следа. После этого князь Игорь и женился да дочери Ярослава Галицкого, — рассказал он.

— А куда делась моя мать? — спросил я.

— Ее захватили люди хана Кончака. Она была против женитьбы Владимира, твоего старшего брата, на его дочери. Между родами ее отца и Кончака месть была кровная, — продолжил монах. — Половцы продали ее купцам иудейским, которые увезли в Египет. Там ты и родился. Потом, узнав, кто вы такие, вас выкупил византийский купец и привез в Константинополь. Говорят, твоя мать давала весточку князю Игорю, но он был в половецком плену, а когда вернулся, никто ничего ему не сказал. Так он и умер, не узнав, что ты родился.

Слишком слащавой получалась история, не верилось в нее.

— Не был он в плену в то время, и всё ему сказали, — уверенно произнес я, — но вторая жена была более выгодной парой.

— Бог ему судья! — перекрестившись, молвил монах Илья. — Вот ты и начал вспоминать.

— Да, кое-что припомнил, — согласился я. — Рассказывай дальше.

— Когда матушка твоя умерла, тебя взял на воспитание император Алексей. Ты служил в Варяжской гвардии, был тяжело ранен, когда латиняне захватили Царьград, поэтому и спасся. Латиняне порубили всех гвардейцев за то, что сражались вы против них отчаянно, многих побили — продолжил он. — Тебя выходила дочка купца из Гераклеи. Ты женился на ней и пошел служить правителю Никеи Феодору Ласкарису, зятю императора Алексея. При его дворе тебя и нашли купцы путивльские. У них в позапрошлом году погиб на охоте племянник твой, князь Иван Романович. Старший твой племянник Изяслав Владимирович, его двоюродный брат, когда перешел на новгород-северский стол, передал Ивану Путивльское княжество, а после его гибели назначил там посадника. Не люб оказался путивльчанам посадник. От половцев не защищал, а только мощну набивал. Выгнали его, вспомнили о тебе и решили позвать на княжеский стол.

— А где моя семья? — спросил я.

— Они плыли с тобой: жена, два сына и две дочери, — тихо ответил монах Илья и перекрестился: — Царствие им небесное!

— Бог дал, бог взял, — произнес я.

Монах еще раз перекрестился. И я сделал тоже самое, поймав себя на мысли, что чуть было не перекрестился по-католически, слева направо. Не знаю, заметил ли монах, что моя рука на мгновение замерла, будто вспоминала отработанное годами движение, но мне стало неловко в его присутствии.

— Принеси вина, — попросил я.

Монах, опустив глаза, удалился в носовую часть ладьи. Будем надеяться, что он решил, что мне надо побыть одному, чтобы пережить горе.

Мне, действительно, надо побыть одному, чтобы осмыслить услышанное. Получается, что меня приняли за сына князя Игоря. Кстати, как звали этого сына? Ну, не важно. Здесь у каждого, как минимум, два имени. Одно дают при рождении, другое — при крещении, треть — когда в монахи подаются… Скажу, что ромеи называли меня Александром. Проверить ведь будет не у кого. Все, кто знал настоящего князя, погибли. Или не все? Ладно, по ходу дела разберемся. Покняжу вместо него. Все-таки я родился в Путивле. Правда, был в нем последний раз, когда мне шел седьмой год. В памяти сохранились булыжные мостовые и огражденные дощатым забором раскопки на берегу реки Сейм, в которой вода была прозрачная, просматривались длинные лентовидные коричневато-зеленые водоросли. Разоблачат — сбегу в Западную Европу. Если успею. Не нравится мне, что предшественник, «племянник» Иван, погиб на охоте. Это наводит на грустные мысли.

Монах принес деревянную чашку с красным вином. Оно было плохое, слишком кислое.

— Гадость какая! — возмутился я. — Как вы такое пьете?!

— Мы — не князья, — извиняющимся тоном произнес Илья, — и не знали, что тебя будем везти.

— Помоги мне сесть, — попросил я, — а то спина затекла.