Князь Путивльский

Степь на левобережье Днепра не изменился за семь веков, что я здесь не был. В ней все еще много лесов. Так же свистят пронзительно суслики и выводят трели жаворонки. Стада косуль провожают нас настороженными взглядами. Ближе к вечеру мы подстрелим несколько штук. Остановившись на ночлег, запечем их на костре и досыта наедимся свежего мяса. А пока обоз из полутора десятков двуконных кибиток и телег, полутора сотен всадников и табуна лошадей в две сотни голов движется по высокой и пока не выгоревшей траве.

Большую часть лошадей и трофейного оружия мы продали в Херсоне. По два жеребца получили в оплату своих услуг проводник Феофан и хозяин постоялого двора Теодор. Довольны остались все стороны. Покупка таких лошадей обошлась бы тавру и готу намного дороже, и я получил бы меньше при продаже. Первый теперь мог выделить старшего сына, отдав ему старого коня с подводой, а второй давно мечтал завести лошадей, чтобы самому возить необходимые для его хозяйства припасы. Боевых коней придется приучить к хомуту, но новые хозяева умели это делать.

— Твои люди про тебя такое рассказывали, что я думал, привирают, а теперь верю, — сказал гот Теодор.

Мне сразу вспомнились похожие слова Роберта де Бомона, графа Лестерского. Не сомневаюсь, что мои люди действительно привирали, но вера во что угодно строится исключительно на эмоциях, поэтому к истине никакого отношения не имеет, пересекается с ней, как параллельная прямая, только за пределами нашей Солнечной системы.

Лучшее трофейное оружие, оливковое масло, вино ахейское и несколько бочек купленного в Херсоне были погружены на ладью и отправлены в Путивль морским путем. Командует ладьей Будиша, а большинство гребцов из бывших пленников. Почти все мои люди поехали со мной по суше. Наш путь будет опаснее, а своим людям я доверяю больше.

В двух кибитках передвигались Алике и ее служанки. Ее на русский манер называют Алика с ударением на второй слог, а не на последний. Так и я стал ее называть. Она не возражает. Называйте хоть горшком, только княгиней считайте. Ее служанки все еще шили свадебное платье. Точнее, перешивали в очередной раз. Невесте опять что-то не понравилось. Она иногда пересаживалась на подаренную мною белую арабскую кобылу-иноходца и скакала рядом со мной. Я обменял в Херсоне часть трофейных боевых жеребцов на кобыл, арабских, гуннских, то есть, венгерских, и аланских, как называли породу рослых и быстрых лошадей, выведенную, как мне кажется, не без моего участия, в Крыму и на Северном Кавказе. У аланских лошадей иноходь — естественный аллюр, не надо переучивать. Буду выводить новую породу и на Руси. Подо мной темно-гнедой арабский иноходец. В паре с Аликой мы смотримся красиво. Наездница она не очень хорошая, но предпочитает путешествовать верхом. И не только ради сексуальных удовольствий. Кони манерам не обучены, поэтому пердят и срут, когда хотят. Если едешь верхом, основные прелести этих процессов остаются позади, а вот в кибитке они все навстречу. Задернутый полог не спасает. Да и не задергивают его, чтобы хоть какой-то сквознячок был. В кибитке тоже жарко ехать.

Алика постоянно просила рассказать что-нибудь о себе. Я ссылался на провалы в памяти, потому что боялся завраться. Поэтому больше говорила она сама. Предполагаю, что к приезду в Путивль буду знать о ее родне и Ахейском княжестве не меньше ее самой. По счастливому лицу Алики было видно, что рада, что не добралась до Галича. Она немного тосковала по родине, точнее, по своей семье, но путешествие отвлекало от грустных мыслей. Раньше она никогда не выезжала за пределы княжества. Даже за пределами столицы была всего два раза. Теперь с детской ненасытностью любовалась всем, удивлялась самым обычными на наш взгляд вещам, начиная от косуль и заканчивая кочевниками, которые изредка появлялись на горизонте, но близко к нам не приближались. Понимали, что мы — не купцы. За себя постоять сможем.

На телегах сперва везли крымское вино и муку. Я выгодно обменял их на соль. Соляные промыслы возле будущего Перекопа действовали с большим размахом, чем в шестом веке. Появился новый огромный рынок сбыта — Киевская Русь. Все лето туда везут соль, но все равно ее не хватает. К весне моя челядь вставала из-за стола, не солоно хлебавши в прямом смысле слова. Соль просто-напросто закончилась. Ее давали только мне и моим важным гостям. Она — единственный консервант, а русские на зиму солят бочки огурцов, капусты, яблок, грибов. Последних особенно много. Грибы являются чем-то вроде второго хлеба, как в будущем станет картошка. Их собирают возами. В лесах грибов полно. Есть примета, что много грибов — это к войне. В тринадцатом веке эта примета действует, поскольку каждый год кто-то с кем-то воюет. Правда, как мне сказали, последние семь лет Черниговское княжество живет в мире. Налеты половцев на некоторые удельные княжества в счет не идут. Это не война, а обычное удальство.

Я замечаю, что ко мне галопом несется конный разъезд.

— Пересаживайся в кибитку, — говорю Алике, которая скачет рядом со мной.

— Что-то случилось? — спрашивает она.