Князь Стародубский

Нормально. Все по распорядку, никто не валяет дурака. Вызвал двадцать человек из составленного в уме списка. Пока они собирались, устроился за столом под навесом, где летом питались новобранцы. Готовясь к зиме, построили теплую столовую. На всех места, конечно не хватит, так что будут есть по очереди. Но октябрь в этом году выдался теплый, солнышко пригревало по-летнему, решил посидеть на улице. Попросил холопку принести теплого взвара. Тут же набежали мои ученики. Та еще проблема! Впитывали знания, как губка, я не поспевал искать информацию для их обучения. За лето вытянулись и из детей превратились в юношей и девушек. Зеленые, все еще, но стали спокойнее и рассудительнее. Поболтал с ними, ответил, как смог, на вопросы. Увидел, что подтягиваются вызванные бойцы, отправил молодежь перебирать сухие травы на складе и готовить противопростудные наборы. Зима близко.

— Садитесь. — Разрешил вытянувшимся перед о мною парням. — Решил я поставить вас на более высокие должности. До весны увеличивать личный состав не собираюсь, так что ваша задача — подтянуть всех новичков до своего уровня и к лету из стада беременных бегемотов, превратится хотя бы в подобие воинов. Запомните сами и расскажите остальным, что все, кто сейчас в лагере, станут основой всего войска. Многие, если не все, будут десятниками. Кое-кто станет пятидесятником. Самые толковые могут и в сотники выбиться. А это совсем другая оплата. После службы серебро на санях повезете.

Помолчал, давая время проникнутся сказанным.

— Ждан и Истома становятся пятидесятниками у пикинеров. Сотник над вами Иван Зуб.

Названные вскочили и поклонились

— Сидите, не надо дергаться. Кивните и все.

— Воробей и Иван Косой будут пятидесятниками у алебардщиков. Сотник — Федор Горелый. — Продолжил раздавать плюшки.

Новые командиры кивнули.

— Казарин и Поспел — пятидесятники арбалетчиков. Сотник — Петр из Вщижа. Остальные займут места названных и будут десятниками. Кто на какой десяток, решите сами. Мне потом доложите. Всем все ясно?

— Ясно, князь! — Хором ответили вояки.

— Тогда ступайте.

Осенью булгарские купцы так и не приплыли. Беляй ходил печальный, ждал кобылиц. Персиянка утешала конюха как могла. Я удивился, когда заметил, как она светлеет лицом, едва завидит своего мужчину. Любовь штука странная.

Андрей из Турова развернулся во всю ширь. Выделил ему отдельное помещение в усадьбе (как и Федору Ждановичу), выдал серебро, с наказом строго отчитываться за расходы и понеслось! То еще серебра дай, то людей для нужных работ, то коней, причем хороших. На границах моих земель появились дозорные пункты вдоль реки, десяток верховых постоянно вертелись около усадьбы, периодически срываясь с места и уносясь в разные стороны. Около помещения разведки временами появлялись мутные личности, скреблись в двери и недобро поглядывали на незнакомого, ворчливого парня, то есть меня. Примерно тоже самое происходило и у Федора Ждановича, разве что суеты было поменьше.

Но затраты и неудобства уже окупались, поймали трех лазутчиков. Первый был из Мурома, от боярина Постника. Пытался узнать, что случилось с его предшественником. Этого не долго думая утопили. Пусть боярин теряется в догадках. А нечего девок уводить у моих людей!

Второго прислала ватажка лихих людей из-под Владимира. В моих землях стало крутиться много серебра и это их привлекло. Выслали человечка разнюхать что и как. Сам лазутчик был родом из Стародуба, но связался с владимирцами уже давно. Разнюхать ему удалось здоровенный кулак у подручного Ждановича. Согласился сотрудничать. Припугнули, что изведем всю его семью и отпустили, с наказом завести разбойников в засаду. Семью стародубец любил, так что банду мы всю вырезали. Двух выживших допросили, узнали, что завалили всех и утопили в реке. Традиция уже, однако.

Третий был от Великого князя Владимирского, как ни странно. Этого расспросили, кое что рассказали сами и отпустили с миром. С дядей Юрием Всеволодовичем сорится было не с руки.

Зодчие отчитались от проделанной работе и вернулись на зиму к семьям. Обещали прибыть весной, как только ночи наступят без заморозков, и начать закладку фундамента. Иоанну Аргосцу я предложил перезимовать у меня. Посулил свободный доступ в винный погреб. Грек, страдавший без вина, тут же согласился.

Илья поправился, уже ходил, правда в движениях чувствовалась скованность. Ничего, приступит к тренировкам — пройдет. Ко мне богатырь проникся какой-то собачьей преданностью. Даже неловко порою было, честное слово. Дал ему пять гривен и отправил с запозднившимися купцами в Стародуб, велев хорошенько расслабиться и возвращаться не ранее, чем встанет лед на реке. Все равно от него сейчас мало проку.

Вояк своих гонял сам и каждый день. Наступила глубокая осень, стало холодно, а так и сам согревался и им замерзнуть не давал. Фалангой они уже овладели и были на уровне. А вот передвижение в каре все никак не удавалось. Пока стояли на месте — все отлично, но стоило начать шагать, как строй вилял и сыпался. Ничего! Время есть, будут учиться, пока не получится, или не сдохнут