Князь Святослав

– Умеет же царица выбирать красоток в служанки. Постарайтесь во время пыток не попортить ее прелестей… При случае, если будет упорствовать и не сознаваться, продадим в лупанар, она будет иметь успех, и за нее дадут большие деньги.

Он поднял ее с полу, усадил на помост и сказал по-славянски:

– Тот молодой и красивый вельможа, которого ты выводила из гинекея потайным ходом, должен быть тебе известен.

– Я рабыня, – ответила Роксолана, – и нам не велено знать больше того, что разрешено госпожой. А повелительница моя – царица, и она строго-настрого приказала ни узнавать, ни угадывать, кто к ней приходит, ни того – зачем, ни того, когда уходит.

– Ну ладно. Тогда скажи: тот человек, которого царица велела проводить из гинекея, – человек среднего роста, хорошо сложен, обходителен, цвет лица у него белый, глаза голубые, золотистые или белокуро-золотистые волосы, рыжая борода, тонкий правильный нос, смелый взгляд. Не так ли?

Роксолана покачала головой и тихо ответила:

– Рабыням, занятым в покоях, не велено разглядывать никого. Не велено замечать ни их лица, ни походки, ни волос, ни бороды, ни одежды, ни оружия… Тем более, если это мужчина, да еще молодой… как этот… приятный вельможа…

Лев Фока, у которого трещала голова от безостановочных кутежей и одолевала досада, что он не сумел, играя в кости, обыграть перед этим своего партнера, вдруг расхохотался:

– Ага! Значит, красотка не утерпела… Зыркнула на приятного вельможу…

Роксолана, поняв оплошку, с воплем бросилась к ногам ку-ропалата:

– Пощади! Умоляю, владыка… Боги тебя за это наградят… А я ничего не знаю. Съехала повязка с глаз, и я невольно увидала…

– Сейчас ты распишешь, что увидала…

Лев Фока махнул рукой… Евнух-палач зажал голову Роксоланы между колен, одним взмахом содрал с нее наплечную накидку и тунику. Роксолана с ног до головы дрожала мелкой дрожью. Евнух ткнул Роксолану в бок, и она склонилась к ногам куропалата.

– Запомните, что я вам сказал, – произнес Лев Фока, поворачивая ногою распростертое тело Роксоланы. – На любых невольничьих рынках за подобный товар верные сто номисм.

Евнух подвел Роксолану к деревянному станку и вложил ее руки в железные наручники, так что вытащить их она уже не могла. Снаружи оставались одни пальцы. Палач вытащил из ларца иголки и всадил их под ногти девушке. Роксолана истошно завопила, дергаясь всем телом. Глаза ее почти вылезли из орбит, она сделала несколько конвульсивных движений и начала грызть землю.

Лев Фока дал знак, евнух вытащил из-под ногтей иголки и снял с рук железные нарукавники. Искаженное пароксизмом лицо Роксоланы ничего не выражало, кроме муки.

– Это был он? – спросил Лев Фока.

Девушка молчала и трясла пальцами, с которых капала кровь.

– Он вышел из спальни царицы, этот знатный вельможа. Ты вывела его из спальни?

Девушка стонала и высасывала кровь из пальцев.

– Я спрашиваю: из спальни ты вывела вельможу или из какой-нибудь другой комнаты?

– Говорить ли мне это или нет, в этом вольна только царица.

– Я тебя не спрашиваю, вольна ли сознаваться в этом ты или сама царица. Я спрашиваю, видела ли ты, как знатный вельможа выходил из спальни царицы, или не видела?

– Не видела, – произнесла в отчаянии девушка и залилась слезами. Она знала, что выдача секрета царицы наверняка чревата смертью.

Лев Фока махнул рукой. Евнух молча сгреб голую девушку, бросил ее на помост, запер ноги в деревянные колодки, так что наружу выходили только ступни ног. Девушка решила умереть, чтобы не подвергаться новым мучениям уже от самой царицы. Палач развел огонь в очажке со смолой и подставил очажок к пяткам девушки. В подземелье запахло жареным.

– Хватит, – сказал куропалат, – вы и в самом деле испортите товар.

Колодки сняли с ног Роксоланы. Сняли и веревки с тела. Она продолжала извиваться на помосте.

– Теперь записывай, – приказал Лев Фока другому евнуху, с пергаментом и с камышовым пером в руке.

И строго Роксолане:

– Царица приказала тебе привести знатного вельможу прямо в спальню?

– Да, – выдавила из себя девушка, стеная и извиваясь.

– И дала указания, как его провести?

– Да, – ответила девушка.

– И около часа оставался знатный гость с царицей наедине?

– Да.

– Потом ты получила тайное приказание царицы вывести его незамеченным?

– Да.

– Записывай точно, – опять приказал куропалат евнуху.

И строго Роксолане:

– И с тебя взято было слово, что ты никому и нигде не говорила, кого ты пускала к царице? И ты провожала его уже не в первый раз?

– Нет, нет, – завопила Роксолана. – Это ложь!.. Это… О боги, пошлите мне смерть.

Лев Фока махнул рукой, и евнух-палач взялся за очажок.

– Да, да, да! – закричала в ужасе Роксолана. – Я провожала его уже не один раз…

– Кто он был?

– Он был молодой, красивый вельможа, белое лицо, голубые глаза, рыжая борода…

– Подробно, подробно записывай, – приказал Лев Фока писарю, – потом позовите лекаря, пусть он травами и мазями залечит ей ноги. И пусть это останется в тайне от царицы. Подлинник допроса немедленно направить василевсу. Копию – мне.